Первое время Анатолий на приеме вел себя так, как привык общаться с секретаршей и подчиненными. Но грош мне цена как психиатру, если я не сумею устновить контакт с пациентом.
Честно признаюсь, я не испытываю симпатии к представителям номенклатуры, как бывшей, так и нынешней. Мне антипатичны их самодовольный вид людей, облеченных властью, уверенность в своей избранности и своих исключительных способностях, якобы благодаря которым им удалось добраться до номенклатурных высот (уж я-то знаю, какими именно способностями они их достигают), пренебрежительное отношение ко всем, кто не входит в круг «избранных», попытки руководить мной и лечением, даже если этот ответственный работник лечится от алкоголизма, и многое другое. Но когда человек сидит в моем кабинете по другую сторону стола, я оставляю свои симпатии и антипатии дома. В моем кабинете они просто пациенты, независимо от их социального положения.
После первой беседы у меня не было полной уверенности, что Анатолий придет снова. Но он пришел. В конце концов удалось вытащить его «скелет в шкафу». То, что причиной явилась его сексуальная несостоятельность, — было очевидно. Но почему он избрал своим кумиром маркиза де Сада, почему реализовал свою неудовлетворенность в садистских рисунках?
Анатолий и сам этого не осознавал. Но мы вытащили из его подсознания давнюю драматическую ситуацию. Оказалось, что в 15-летнем возрасте, когда он отдыхал в летнем спортивном лагере, его пытался изнасиловать гомосексуальным образом тренер по легкой атлетике. Сначала он завоевал доверие подростка, действуя лаской и убеждением, но когда попытался совершить гомосексуальный акт в виде орального секса, мальчик укусил его за половой член, вырвался и убежал. Он никому не рассказал о случившемся, ему было очень стыдно и противно, но в своих фантазиях Толя мечтал, что поквитается с насильником, зарежет его, расчленит, причинит боль и унижение, строил «кровожадные» планы мести, и в этом находил своеобразное утешение, пытаясь избавиться от состояния униженности. Вся беда была в том, что он не мог уехать домой до окончания смены, а насильник постоянно попадался ему на пути, пытался заговорить и объясниться. Поначалу мальчик убегал, но однажды, когда тот подкараулил его на берегу реки, схватил с земли большой камень и заорал: «Только подойди — убью!» Тот отстал и больше к нему не приближался.
Со временем Анатолий забыл этот случай (психоаналитики говорят — вытеснил в подсознание). Но, конечно, случившееся не прошло для него бесследно. Ему казалось, что он даже не помнит лица насильника, и только после наших бесед понял, что все эти гориллоподобные мужчины на его картинках чем-то напоминают того тренера, даже не лицом, а как бы образом — обликом примитивного насильника, охваченного животной страстью. Поэтому и появилась тема садизма.
Поняв причину своего нарушения, мой пациент испытал огромное облегчение. В процессе нашего общения с него слетела маска высокомерия и самодовольства, это был страдающий человек, который понял, что был нездоров, и теперь знает, как ему излечиться. Мало того, мне даже не пришлось его уговаривать пройти курс сексотерапии, хотя в первую встречу он был категорически против. И нет ничего удивительного, что сексотерапия оказалась успешной. Так что я считаю, что огромный букет моих любимых белых лилий, которые они принесли мне вместе с женой после окончания курса лечения, я вполне заслужила. Меня тронули не только сами по себе цветы, но и то, что это были мои любимые цветы. О том, что я их люблю, знают немногие, обычно мне дарят либо розы, либо тюльпаны. Угадал ли он или сумел выяснить у кого-то, кто хорошо меня знает, — я так и не узнала, а на мой вопрос, Анатолий лишь весело подмигнул: «Секрет фирмы, доктор!». И это был уже совсем не тот человек, который переступил порог моего кабинета несколько месяцев назад.
Много лет назад я была в гостях и вдруг заметила на журнальном столике книгу де Сада на французском языке. «Это ты читаешь?» — спросила я хозяйку дома. «Нет, Витя», — ответила она, имея ввиду мужа. Ее супруг, с виду тихий интеллигент, работал под «крышей» ТАСС. Я догадывалась, что он из КГБ, потому что к журналистике, похоже, он не имел отношения. До раньше мне было без разницы, чем он зарабатывает. Мы ладили, он учил меня готовить чохохбили, я тоже изощрялась в кулинарных изысках. Периодически мы упражнялась в разговорах о высоких материях. Но увидев книгу де Сада, я посмотрела на него другими глазами. Такой тихий и интеллигентный дома — не из тех ли он, кто наслаждается утонченными истязаниями? Не думаю, что он вгоняет иголки под ногти, быть может, его тяготение к садизму ограничивается чтением подобной литературы…