Но он ничего не сказал. Он прижал ее к себе и поцеловал в губы. По-настоящему. Глубоко и требовательно, страстно и долго, и она почувствовала, что он ее хочет. Отто тоже ее хотел. Но никогда не говорил, что его жизнь изменилась, и что он скучал по ней. Она бы хотела, чтобы Отто сказал ей такое, но тогда это бы не был Отто, а был бы какой-то совсем другой человек. К примеру, Лео. А от него она этого вовсе не хотела. Прямо сейчас, слава Богу, говорить было невозможно, и она позволила ему целовать себя. Даже с закрытыми глазами она понимала, что это он, Лео. И снова спросила мысленно - вот что мне с тобой делать? Ты хоть понимаешь, что ты пугаешь меня до полусмерти? Что все идет слишком быстро? Что я меньше всего на свете хотела бы причинить тебе боль, а если все пойдет так, как идет - это неизбежно? Ты понимаешь, что в твоей жизни вот-вот появится еще одна девушка, которая позволяет тебе быть с ней, но любит при этом другого? А он ничего не собирался понимать. Он целовал ее, позволяя ей чувствовать его желание и страсть. Его губы скользнули вниз, на ее шею, и она тихо ахнула - такие поцелуи всегда заводили ее. Может быть, в исполнении Отто больше, чем Лео, но все равно заводили. Хей-хо, где ее влечение, которое так доставало ее всю прошлую неделю? Может, пригодится? Она же решила, что не будет хранить верность вероломному Отто. Почему бы ей не пойти в постель вот с этим самым Лео?
Потому что она не любит его, вот почему. Потому что она беременна от другого.
И что? Доктор Эльке говорила ей, что ее беременность протекает отлично, и нет никаких ограничений на сексуальную жизнь. Рене тогда, правда, подумала, что ограничения есть, и еще какие, но может быть, в конце концов, их пора снять? Важно то, что она никак не повредит малышу, а что еще ее должно волновать? Ничего. Она свободна как ветер. И она должна перестать любить Отто, чем быстрее, тем лучше. Он не заслуживает ее любви. Она подарила ему самое драгоценное, что у нее было, а Отто отказался от этого дара, ну так это не ее проблема, а его. И его потеря. Она услышала, что Лео что-то сказал, но не разобрала слов.
- Что, прости?
- Ты сводишь меня с ума. - Он снова прижал ее к себе и впился в ее губы.
Большое дело, беспомощно подумала она. С ума она его сводит, ага. Пока от всех этих сведенных с ума мужиков ей одни страдания... и одно крошечное огромное счастье. Но если не считать малыша, то что мы имеем в сухом остатке? Один побил и изнасиловал. Второй попользовался и бросил. Вот третий нарисовался. Фройляйн Браун пошла по рукам. Отлично. Просто потрясающе. С ума тебя свожу, ну да, как же. Погоди, сейчас только утру слезы благодарности.
И никакой хрустальный шар не нужен, чтобы понять, что будет дальше. Он, разумеется, предложит ей поехать куда-нибудь, где потише. Она и пикнуть не успеет, как окажется у него дома. Интересно, кстати, а он один живет? Скорее всего, да, из его рассказов у нее сложилось именно такое впечатление. Надо полагать, его квартира похожа на него - такая же ухоженная, красивая, и обставлена и отремонтирована дорого и с таким же вкусом, как он одевается.
Интересно, как квартиры бывают похожи на хозяев. Вспомнить Отто - его просторная квартира всегда была такая же чистая и аккуратная, как и он сам, но ни мебели толком, ни посуды и прочего - ничего такого, он привык обходиться не то что малым, но и вообще почти что ничем, как в одежде, так и в быту. Мыслимо ли, чтобы вполне обеспеченный человек двадцати одного года от роду имел только 2 пары джинсов, одна из которых неприлично потерта и просто расползается по всем швам? А дома только одно продавленное кресло, шкаф без дверцы и шикарный антикварный сексодром. Рене подозревала, что он точно не покупал этот сексодром сам. Наследство или подарок. Точно, подарок. От благодарной любовницы.
Если Лео позовет ее - она поедет. Она решила точно. Наверное, будет честно предупредить его, что максимум того, на что он может рассчитывать - ее тело. Только секс, ничего личного. Она обняла Лео, прижалась к нему, он получил и понял сообщение.
- Поедем куда-нибудь?..
- Куда-нибудь? - переспросила она, решив, что ослышалась.
- Ко мне, - он со стоном зарылся лицом в ее растрепавшийся узел на затылке. - Рене, я не могу больше, я с ума по тебе схожу.
Хоть она и решила, что она пойдет с ним, она не могла так сразу согласиться на простой перепих. Черт, ну что это такое, как пирожок купить. Девушка, дайте, пожалуйста, один с повидлом, второй с капустой. Да, пожалуйста, дорогой господин, Вам завернуть? Платите наличными или картой? Ой, стоп, кто тут говорит о деньгах?
- Лео, - она чуть отстранилась. - Ты слишком гонишь. Мы что - на поезд опаздываем?
Вот именно за это ее уже избили и изнасиловали. Он решил, что она его динамит. А она вовсе не динамила. Она просто не могла вот так сразу пойти в постель с человеком, которого она и знать не знает. Целоваться могла, а дать трахнуть себя, тем более лишить девственности - ну никак.
Мужики и их игры... Айнхольм решил, что она с ним играет, и она поплатилась за это, хотя эта игра существовала исключительно в его воспаленном воображении. Ему следовало бы лучше знать молодых девушек, раз уж он предпочитает именно таких. Отто играл с ней сам - а он вообще игрок, и ему без разницы, что для нее все было серьезно. Наигрался и бросил, впрочем, она-то все равно осталась в выигрыше. Ее драгоценный малыш...
А Лео? Он во что играет? И играет ли? А вдруг для него все тоже серьезно?..
Лео наверняка не из тех, кто будет насиловать. И знает она его все-таки уже не один день.
- Детка, я обещаю, ничего не будет против твоей воли.
И это она уже слышала... Отто предлагал ей уйти, пока еще не поздно. Она не ушла. Рене решительно встряхнула головой:
- Хорошо, Лео. Поехали. Но ты обещал...
- Да. Все будет, как ты хочешь.