Разумеется, и тут все было сделано со вкусом и чувством меры. Репродукции Джона Уотерхауса[2] на стенах призваны были настраивать на романтический лад. Рене очень нравились картины Уотерхауса, она бы с удовольствием встала и порассматривала их поближе. Это наверняка тоже копии и тоже хорошие. Она даже не обратила внимание на то, чем занимается Лео. А он зажигал свечи. Много свечей. Едва носа Рене достигла первая струйка приторного воскового запаха горящей свечи, она закашлялась и вылетела из спальни как пробка из бутылки.
Хорошенькое начало романтической ночи! Она стояла посреди гостиной, прижав руки ко рту, и отчаянно боролась с тошнотой. Боже, было бы ужасно, если бы ее и вправду стошнило, да еще и на его роскошный ковер. Лео выбежал следом:
- Что случилось, детка?
- Свечи, - выдавила она, сквозь спазмы тошноты. - Убери...
- Секунду, - Лео исчез в спальне. Рене наконец немного пришла в себя и отправилась на поиски ванной.
Ванная, разумеется, тоже не обманула ее ожиданий. Огромная джакузи и сверкающая плитка - прямо произведение искусства. Почему бы не сделать все дела и не принять душ перед главной частью повестки дня? Такой эстет, как Лео, вряд ли оценит, если ей вдруг понадобится пойти пописать, а именно сейчас ей этого хочется часто... И не ужасно ли, если от нее, не дай Бог, будет пахнуть, к примеру, потом. А во время беременности она вообще заметила, что стала сильнее потеть, и ее естественный женский запах, который нравился Отто, тоже слегка усилился. Но с Отто ничего не знаешь наперед, а Лео, очевидно, любит, чтобы все было чисто и аккуратно. Возможно, ему нравится именно когда девушка приходит к нему чистой до скрипа и с надушенным лобком. Но она решила, что просто принять душ будет достаточно.
Когда она вернулась в гостиную в дивном шелковом халате Лео от Блюмарин, хозяин ждал ее в кресле. В другом шелковом халате, ничуть не меньшей красоты. Сколько их у него, интересно?
- Прости, пожалуйста, - сказал он со своей приятной улыбкой. - Я не знал, что ты не выносишь свечи.
- Ничего. Это ты извини. Ты так здорово все делал, а я все испортила, - она с нервным смешком уселась на диван.
- Ничего ты не испортила. Мы начнем сначала, - Лео снова поднял ее на руки. - Я там проветрил. ОК?
- Конечно.
Она снова оказалась под золотистым балдахином, но на этот раз он тоже был рядом с ней, оба халата исчезли. Он был не так ослепителен, как Отто, но тоже очень красивый. Стройный, подтянутый, в меру сильный. Она снова подумала, что он такой замечательный, и в любом случае заслуживает кого-нибудь получше, чем беременная девица, постоянно сравнивающая его с кем-то еще. Но его это не волновало. Он наслаждался тем, что он получил.
Лео был настоящим гурманом. Он любовался и наслаждался ее телом. И опять она не могла не сравнивать его с Ромингером. У Лео не было той жажды жизни, которая так завораживала ее в Отто и прорывалась в виде неуемной, искрящейся жизнерадостности, неиссякаемой энергии и ненасытной жадности в постели. Лео все делал правильно и неторопливо. Он воздал должное ее соскам, бедрам, он с удовольствием ласкал ее, и она послушно подчинялась ему. Он ласкал ее губами и языком, но она совершенно ничего не чувствовала. В какой-то момент она поняла, что он старается очень долго и ему уже не терпится, и ей пришлось симулировать оргазм. Черт, в жизни этого не делала. Чтобы компенсировать несправедливость, которая тут творилась по отношению к нему (хотя он и не знал об этом) она тоже приласкала его и сама надела на него презерватив. Когда он овладел ею, она снова ничего не почувствовала и снова дала отличное представление жаркого оргазма.
- Я люблю тебя, - прошептал он, кончив. - Рене, я люблю тебя...
Вот тут она точно поняла, что испытывал Отто, когда она говорила ему, что любит. Ну как ответить «я тоже», если в твоем сердце ничего не отзывается на эти слова, если единственная твоя эмоция - это вина? Потому что не можешь ответить, разделить, отвергаешь что-то прекрасное? А ведь она впервые в жизни слышала эти слова от мужчины (в отличие от Ромингера, которому девицы все уши прожужжали своей любовью!). Но Лео еще не добил ее до конца:
- Рене, я хочу жить с тобой.
Это было больше, чем она могла вынести.
-Лео... Господи, Лео... - Она начала плакать, хотя клялась себе, что не будет. Он обнял ее, она уткнулась в его грудь и тряслась от рыданий. Он, как ни старался, не мог разобрать, что она пытается сказать. Наконец, он скорее догадался, что именно она выговаривает сквозь всхлипывания. Я не могу тебе сказать... опять сделать тебе больно...