[1] Питер Корнелис (Пит) Мондриан - нидерландский художник, который одновременно с Кандинским и Малевичем положил начало абстрактной живописи
[2] Джон Уильям Уотерхаус (John William Waterhouse) - английский художник, творчество которого относят к позднейшей стадии прерафаэлитизма. Известен своими женскими образами, которые он заимствовал из мифологии и литературы
Книга 2. Глава 7
Рене молчала по дороге, думая обо всем, что произошло сегодня. Она чувствовала себя, как человек, совершенно неожиданно получивший по башке пыльным мешком из-за угла (она не сомневалась, если бы она озвучила подобное сравнение, Лео совершенно бы ее не одобрил). Между прочим, при нем она совсем почти не сквернословила - как-то это казалось неуместным, как выругаться в церкви. Лео понял, что она не хочет разговаривать, и включил Ванджелис. Остановив машину у подъезда, он притянул ее к себе и поцеловал в губы.
- Думай обо мне, детка. Думай о том, как я тебя люблю.
- Хорошо, - послушно прошептала она и выскочила из салона.
Артур встретил ее в коридоре босиком, в пижамных штанах и распахнутом плебейском полосатом махровом халате:
- Поздно гуляешь, дамочка!
Рене взглянула на часы (полвторого ночи) и применила свою излюбленную тактику - нападения как лучшей обороны.
- А ты чего не спишь?
- Вашу светлость жду. Рассказывай.
- Что именно?
- Каков этот перец в кровати, к примеру.
- Не твое дело! - рассердилась она. - Я же тебя не спрашиваю о сравнительных характеристиках Макс и всех твоих шлюх!
- Фу, фу, кому-то придется вымыть рот с мылом.
Рене спнула с ног туфли и бросила клатч на банкетку:
- Он предложил мне выйти за него.
Артур тут же насторожился:
- Замуж? А он знает?
- Да, он понял...
- Ты сказала, что ли? Еще же не видно...
- Это тебе не видно. В одежде...
- Ой, ну проо-остите. И его не беспокоит, что невеста с начинкой?
- Сам ты начинка! Во-первых, я не невеста. А во-вторых, Арти, ты не поверишь. Он болельщик. Его прямо-таки приводит в экстаз мысль растить ребенка Отто.
- Твою мать! - ахнул Браун, и Рене с нервным смешком подумала, что Лео было бы тяжело общаться с такими сквернословами, как они оба. - Он знает, что ты была с Ромингером?
- Ну он же не дурак... Он познакомился с тобой и знает, кто ты, а сегодня по Tele Tell опять трындели, что Ромингер крутил с сестрой Брауна.
- Так, так, так. - Артур скрылся на кухне и через несколько секунд выплыл оттуда со стаканом чего-то вроде виски со льдом. - Неплохо. И что ты ему ответила?
- Ничего. Взяла таймаут. Мне надо подумать.
- О чем тут думать? Тебя готов взять замуж весьма обеспеченный чувак, готов принять чужого ребенка... Беги за паспортом, дуреха, я даю тебе братское благословление.
- Я собираюсь думать не о том, приму ли я его предложение. Я думаю, как ему отказать так, чтобы не сделать больно. Вот и все. Я не выйду за него.
Брат опешил. Потом начал хватать воздух ртом. Рене не сомневалась, что сейчас услышит о себе много нового и интересного.
- Да ты овца!!! - завыл Артур, чуть собравшись с мыслями. - Чего ты хочешь? Ты что - такое уж большое сокровище? У тебя алмазы между ног?! Ты - никто, ничто и звать тебя никак, ни кожи, ни рожи, ты нагуляла не пойми от кого, и вот тебе повезло как сучьему потроху, тебя согласился взять замуж богатый, нормальный, путевый мужик, а ты что?! Нос воротишь! Ты ждешь, что к тебе эмир Дубая посватается?! Или Брюс Уиллис?! Что ты вытворяешь, убогая?!?!
Рене, закатив глаза, направилась к себе в спальню, на ходу стаскивая через голову тунику. Бросила через плечо:
- Сам ты никто и ничто и ни кожи ни рожи!
Артур потопал за ней:
- Чего ты выеживаешься, твою мать?
- Я не собираюсь поддерживать разговор в таком тоне, - спесиво сообщила Рене и пинком захлопнула дверь аккурат перед его греческим носом.
Тут же увесистый кулак бывшего спортсмена сотряс дубовую дверь.
- Рене Мишель Браун! Открывай сию же секунду!
- Ага, разбежалась.
- Пожалеешь, отродье!