Все эти чувства пожилая женщина вложила в один поцелуй. А еще он отразил страстное желание быть понятой, встретить ответное чувство.
Словом, это не был обычный поцелуй под крышей вокзала. Совершалось таинство принятия в лоно семьи. Поцеловала младенца. Улыбнулась как собственному ребенку. По пылающей румянцем щеке поползла слезинка.
Мужчина выступил вперед и поцеловал Патрис в лоб.
— Я отец, Патрис. — Постоял ссутулившись, потом, выпрямившись, сказал: — Я, пожалуй, отнесу вещи в машину. — Как полагается мужчине он был рад, что можно избежать сентиментальностей.
Женщина промолчала. За все время, пока они были рядом, она не произнесла ни единого слова. Она, пожалуй, видела только бледность да робкий, нерешительный взгляд невестки. Обняла ее, привлекла к себе ободряюще, по-домашнему. На несколько мгновений прижала голову Патрис к своему плечу. И в этот момент впервые заговорила, подбадривая и успокаивая.
— Ты дома, Патрис, — прошептала на ухо. — Добро пожаловать домой, дорогая.
И в этих простых, идущих от сердца словах Патрис Хаззард услышала такую доброту, какую только можно представить себе в этом мире.
Глава 15
Итак, вот что значит быть дома; у себя дома, в своей комнате.
Патрис переоделась, готовая спуститься к столу. В ожидании приглашения села в кресло с очень прямой высокой спинкой и подголовником и тут вдруг почувствовала себя совсем маленькой. Сидела напряженно выпрямив спину и сжав колени. Одна ее рука покоилась на детской кроватке, приготовленной заранее. Войдя в комнату, Патрис первым делом увидела ее. Теперь малыш в кроватке. Они подумали даже об этом.
Ее оставили одну; ей нужно было побыть одной, чтобы полностью освоиться в новой обстановке. И она все эти часы, испытывая неизъяснимое наслаждение, осваивалась, впитывала в себя атмосферу этого дома. И спустя несколько часов все еще, медленно поворачивая голову, восхищенно оглядывала комнату, все ее четыре стены, не забывая и потолок. Крышу над головой. Крышу, укрывающую от дождя, холода, одиночества… Это была не просто безликая крыша снимаемого жилья, нет, это крыша дома. Оберегающая тебя, укрывающая, дающая тебе приют, приглядывающая за тобой.
Снизу, еле слышно даже для ее настороженного слуха, доносилась успокаивающая суета приготовлений к ужину. Погромче, когда время от времени открывают дверь, поглуше из-за закрытых дверей. Стук торопливых шагов по полу, там, где он не покрыт коврами; звук обратных шагов. Изредка — слабое звяканье тарелок. Голос темнокожей экономки, на удивление отчетливый.
— Нет, еще не готово, миссис Хаззард, еще пять минуточек.
В ответ тоже удивительно хорошо слышный смех и шутливое замечание:
— Ш-ш, тетушка Джози. Теперь у нас в доме младенец; может быть, вздремнул.
И вот кто-то поднимается по лестнице. Идут звать ее. Она съежилась в кресле. Опять немножко страшно. На этот раз предстоит не короткое знакомство, как на станции. Настало время знакомиться по-настоящему, войти в семью. Словом, предстоит серьезное испытание.
— Патрис, дорогая, ужин готов, можно спускаться.
Дома, у себя дома, вечером ужинают. Если не дома, скажем, где-нибудь в гостях, то тогда бывает обед. Но у себя дома вечером всегда бывает ужин, и никак иначе. Сердце так радостно забилось, словно это простенькое слово было волшебным талисманом. Вспомнила себя маленькой девочкой, эти короткие, быстро пролетевшие годы — тогда звали ужинать, только ужинать, и никак иначе.
Соскочив с кресла, Патрис побежала открыть дверь.
— Надо… взять его с собой или оставить в кроватке? — неуверенно, но явно желая взять младенца с собой, спросила она. — Знаете, я его в пять часов покормила.
— Ну почему бы не взять, по крайней мере сегодня? — согласно кивнула старшая Хаззард. — Сегодня первый вечер. Не торопись, милая, время есть.
Выйдя из комнаты с сынишкой на руках, молодая женщина задержалась, провела пальцами по краю двери. Не там, где ручка, а повыше, вдоль гладкой поверхности.
Прошептала про себя: «Сторожи мою комнату. Я скоро вернусь. Храни ее. Никого не пускай… Ладно?»
Спускаясь по ступенькам, она думала, что будет спускаться по ним не одну сотню раз. Спускаться бегом или не спеша. Беспечно и весело. А может, в страхе и беспокойстве. Но сейчас, сегодня она спускалась по ним в самый первый раз.
Прижимая к груди малыша, Патрис нащупывала их ногами, потому что пока еще не знала, какие они, боялась оступиться.