Да, он на такое способен. Самое опасное, что он совершенно спокоен, безразличен ко всей этой истории. Никакой горячности, никаких эмоций, абсолютная ясность. Все заранее обдумано, спланировано, рассчитано, расписано. Каждый шаг. Даже письма. Теперь ей понятен их смысл. Не просто ядовитые стрелы. Они тоже часть рассчитанного на много шагов вперед плана. Психологическая подготовка, война нервов с целью сломить ее сопротивление еще до начала главного наступления. В промежутке поездка в Нью-Йорк, чтобы подготовить почву, удостовериться, что все сработано чисто. Чтобы не оставить ей никаких лазеек.
Джорджсон, словно стирая пыль, провел ребром ладони по баранке.
— Никакой я не злодей. Давай оставим викторианское суесловие. Считай это простой сделкой. Все равно что берешь страховку. — Стив поглядел на нее с доброжелательной, чуть ли не обаятельной улыбкой. — Не лучше ли подойти к делу с практической стороны?
— Думаю, да. Думаю, что придется принять твои условия, — подтвердила она, не пытаясь показывать своего презрения — знала, что все равно до него не дойдет.
— Если отбросить все эти ханжеские рассуждения о добродетели и злодействе, — продолжал он, — о черном и белом, то все оказывается настолько просто, что не стоит и тех пятнадцати минут, что мы сидим в машине.
— У меня нет своих денег, Джорджсон, — предупредила Патрис.
Капитуляция. Подчинение.
— Всем известно, что это самое богатое семейство в городе, — жестко сказал он. — Не надо деталей. Пускай откроют тебе счет. Ты уже не ребенок.
— Так сразу и просить… — нерешительно пробормотала женщина.
— Просить вовсе не надо. Есть другие способы. Ты же женщина, верно? А кому, как не женщине, знать, как делаются такие вещи…
— Мне надо идти, — проговорила она, нашаривая рукой ручку дверцы.
— Значит, мы поняли друг друга? — Он открыл ей дверцу. — Потом звякну. — Помолчал. В ленивой речи почти не слышно угрозы. — Не забудь, Патрис.
Она вышла, стукнув дверью, будто давая ему пощечину.
— Спокойной ночи, Патрис, — приветливо протянул Стив.
Глава 34
— …очень простое, — оживленно объясняла Патрис. — Поясок из того же материала и вот досюда пуговицы.
Она намеренно обращалась к мамаше Хаззард, исключая мужчин из разговора. Сам предмет разговора был этому достаточным оправданием.
— Ради Бога, что же ты его не взяла? — удивилась мама Хаззард.
— Не могла, — помялась она. Помолчала, вертя в руках вилку. — Ну… в тот момент…
Почувствовала себя низкой, подлой.
Они, должно быть, увидели в ее выражении что-то вроде досады, сожаления. Не было этого. Она была просто противна самой себе.
«Зачем просить прямо? Есть другие способы. Все довольно просто. Кому, как не женщине, знать, как это делается».
Вот один из способов.
Как беззащитны перед тобой любящие тебя, с горечью подумала она. Как жестоко и преступно играть на собственной якобы беспомощности, как это делаю сейчас я. Хитрости, уловки, коварство — все это для чужих. Только для них. Но не против тех, кто тебя любит, не опасается тебя, доверчиво закрывает глаза. От отвращения к себе по телу пробежали мурашки. Она почувствовала себя бесстыжей, непристойной, грязной.
В разговор вмешался папаша Хаззард:
— Почему же ты не записала его в кредит и не попросила прислать домой? Могла бы записать на счет матери. Она там много покупает.