При этом он едва взглянул на ручку. Казалось, ему абсолютно безразлично, какую взять.
И это, подумала она, после всех уговоров зайти и вместе выбрать ручку.
— Пошли? — сдержанно сказал Билл.
Расставание было натянутым. Она не могла сказать, из-за него или из-за нее. Или же это была просто игра ее воображения. Но ей казалось, что исчезла та непринужденность, которая была между ними всего несколько минут назад.
Он не поблагодарил ее за то, что она помогла выбрать ручку, и она была благодарна ему хотя бы за это. Смотрел отсутствующим взглядом куда-то в сторону, хотя до сих пор при каждом слове смотрел на нее. Теперь смотрел на крыши домов, в конец улицы, только не на нее. Даже когда произнес: «Вот твой автобус», подсаживал ее и поднялся на подножку, чтобы взять ей билет у водителя. «Пока. До вечера». Приподнял шляпу и, кажется, забыл о ней еще до того, как пошел прочь. Но она почему-то чувствовала, что все было как раз наоборот. Что теперь, когда, казалось, он потерял к ней всякий интерес, его мысли были заняты ею как никогда раньше. Только между ними возникла отчужденность.
Хотя автобус проносил ее мимо тех же заполненных людьми тротуаров, ей больше не хотелось смотреть по сторонам. Странно, как быстро может измениться картина, одна и та же картина. Те же залитые солнцем, полные нарядных людей тротуары, но они уже не вызывают интереса.
Это была заранее задуманная проверка, ловушка… Нет, не может быть. В этом, по крайней мере, можно быть уверенной. Хотя это уже не доставляло удовлетворения. Он не мог знать, что встретит ее там, где встретил, что они направятся именно туда, к магазину авторучек. Когда утром он уходил из дома, она сама еще не знала, что поедет в центр; это было решено позже. Так что Билл не мог болтаться там, поджидая ее. По крайней мере, хотя бы встреча была чисто случайной.
Но может быть когда они брели по улице, он, увидев вывеску, принял решение под влиянием минуты. Он знал общеизвестную истину, которая дошла до нее только теперь. Когда люди пробуют новую ручку, они неизменно выводят свое имя. Почти обязательно.
Но тогда за его, казалось бы, спонтанным решением кроется созревшее в его голове смутное подозрение. Иначе бы он не подумал о такой проверке.
Дура, с горечью подумала она, давая знать водителю, что выходит. Почему не подумала, прежде чем входить вместе с ним в магазин? Что толку рассуждать задним числом?
Пару дней спустя получилось так, что на спинке стула висел его пиджак, а его самого не было в комнате. Ей понадобилось что-то записать. Это был предлог. Она пошарила в кармане и достала оттуда авторучку. Золотую авторучку с выгравированными на ней его инициалами; видно, давно бережно хранимый подарок от родителей ко дню рождения или на Рождество. Более того, в прекрасном состоянии, прекрасно пишущая. А он не из тех, кто носит сразу две авторучки.
Ясно, была проверка. И результаты положительные, положительнее не придумаешь.
Некоторое время назад Патрис слышала звонок у входной двери, голоса в прихожей — кто-то пришел в дом и, должно быть, все еще здесь. Больше она о госте не вспоминала. В тот момент она купала в ванночке маленького Хью и ей было не оторваться. Пока она его вытерла, присыпала тальком, одела, уложила в кроватку, потом постояла над ним, пока не уснул, и вынула из крепко сжатого кулачка целлулоидную уточку, прошел почти час. Патрис была уверена, что гость к тому времени уже ушел. Разумеется, это был мужчина — любую гостью в возрасте от шести до шестидесяти мамаша Хаззард немедленно привела бы наверх, чтобы та стала свидетельницей праздничного ритуала купания ее обожаемого внука. Вообще-то она впервые за много недель пропустила это событие, а то бы обязательно присутствовала. Хотя бы для того, чтобы подержать полотенце, погугукать с маленьким человечком, мешая не жалующейся на это маме. Только что-то очень важное могло помешать ей прийти.
Выйдя из комнаты и спускаясь по лестнице, Патрис подумала, что внизу необычно тихо. Монотонно бубнил лишь один низкий голос, словно кто-то читал вслух. Никого больше не было слышно.
Чуть спустя молодая женщина обнаружила, что все собрались в библиотеке, где по вечерам обычно никто не бывал. Она увидела их дважды — раз с лестницы, когда спускалась, другой раз внизу, когда, обойдя лестницу, проходила через примыкающую к библиотеке прихожую.
В библиотеке находились все трое и с ними мужчина, которого близко не знала, но пару раз в доме видела. Он сидел за столом под настольной лампой и монотонно, нараспев что-то читал. Не книгу, что-то больше похожее на отпечатанный на машинке доклад. Периодически раздавалось шуршание переворачиваемого и подкладываемого вниз листа.
Остальные не произносили ни слова. Сидели на разном расстоянии от читавшего и слушали с разной степенью внимания. Папаша Хаззард пододвинулся к столу поближе и, время от времени согласно кивая, не пропускал ни одного слова. Мамаша Хаззард сидела в кресле с корзинкой для рукоделия на коленях и что-то штопала, изредка поднимая глаза. Как ни странно, был здесь и Билл. Сидя в отдалении, он болтал перекинутой через подлокотник ногой и, запрокинув голову так, что торчавшая в зубах трубка смотрела в потолок, казалось, совсем не слушал. Отсутствующий взгляд говорил, что мыслями он будто бы где-то далеко, хотя физически, как послушный сын, при сем присутствует.
Патрис попыталась незаметно скрыться, но мамаша Хаззард не вовремя подняла глаза и увидела мелькнувшую за дверью фигуру.
— А вот и она, — сказала мамаша. — Патрис, зайди на минутку, дорогая. Ты здесь нужна.
Патрис повернулась. Во рту вдруг пересохло.
Монотонный голос выжидательно замолк. Частный детектив? Нет-нет, не может быть. Он бывал в доме в другом качестве, она в этом уверена. Но эти разложенные перед ним многочисленные бумаги…
— Патрис, Тая Уинтропа ты знаешь.
— Да, нас знакомили, — пробормотала она.
Приблизившись, она, с трудом отводя взгляд от стола, поздоровалась.
— Тай — адвокат отца, — взяла на себя бремя объяснений мамаша Хаззард, будто в данной обстановке нельзя было иначе представить старого друга.
— И соперник в гольфе, — добавил он сам.
— Соперник? — презрительно фыркнул отец. — Какой ты соперник? Соперник тот, кто равен тебе по силам. Я бы скорее назвал наши игры избиением младенца.
Трубка Билла приняла горизонтальное положение.
— Побьешь его одной рукой, так, что ли, па? — подзадорил он отца.
— Ага, только вот чьей одной рукой, — подмигнул сыну адвокат. — Особенно в прошлое воскресенье.
— Ну-ка уймитесь все трое, — улыбаясь, осадила их мамаша Хаззард. — У меня дела. Да и у Патрис. Не сидеть же здесь всю ночь.
Снова воцарилась деловая обстановка. Билл поднялся и подставил стул к столу.
— Садись, Патрис, присоединяйся к вечеринке, — пригласил он.
— Да-да, Патрис, мы хотим, чтобы ты послушала, — заметив ее нерешительность, попросил отец. — Это касается тебя.
Ее рука предательски потянулась к горлу. С огромным трудом удержалась. Неловко присела на стул.
Адвокат прокашлялся:
— Верно, по-моему, тут как раз об этом, Дональд. Остальное остается как раньше.
Отец подвинул стул поближе.
— Хорошо. Можно подписывать? — спросил он.
Мамаша Хаззард, закончив работу, откусила нитку. Стала собирать рукоделие в корзинку, готовилась уходить.
— Сначала сказал бы Патрис, о чем речь, дорогой. Не хочешь, чтобы она знала?
— Давайте скажу я, — предложил адвокат Уинтроп. — У меня будет покороче. — Повернувшись к Патрис, он дружелюбно поглядел на нее поверх очков. — Дональд меняет условия завещания, делает дополнительные распоряжения. Видите ли, первоначально предусматривалось, что после покрытия долгов и уплаты по обязательствам оставшееся имущество делится поровну между Биллом и Хью. Теперь же мы меняем это следующим образом: четверть отходит Биллу, остальное вам.