— Хорошо, — отрезал он. — Ты нам передала.
Тетушка Джози закрыла дверь.
Некоторое время Билл стоял в нерешительности, потирая шею. Потом выпрямился, расправил плечи, одернул манжеты и повернулся к двери.
— Ладно, надо закончить это дело, — твердо заявил он.
Патрис шагнула следом:
— Я с тобой.
— Никуда не пойдешь! — Он грубо оторвал от себя ее руку. — Запомни раз и навсегда. Ты остаешься здесь и не ввязываешься в это дело. Слышишь? Что бы ни случилось, ты здесь ни при чем.
Никогда еще он так с ней не говорил.
— Ты считаешь меня своим мужем?
— Да, — нерешительно промолвила она. — Я тебе уже говорила.
— Тогда это мой приказ, — бросил он. — Надеюсь, в первый и последний раз. Теперь слушай: у нас не должно быть двух версий этого дела. Будет только одна: моя. И ты не обязана ничего об этом знать. Иначе ты мне не поможешь, а только навредишь.
Патрис схватила его руку и, как бы желая удачи, поцеловала.
— Что ты им скажешь?
— Правду, — странно поглядев на нее, ответил Билл. — Что еще ты от меня хочешь? Это касается меня одного, мне незачем лгать.
И ушел, закрыв за собой дверь.
Опираясь руками на перила, стараясь не производить шума, Патрис крадучись спускалась по лестнице. Она никак не могла подчиниться его приказу, усидеть в комнате, ничего не узнав, ничего не услышав. Тщетно было ожидать от нее этого. Ведь она, хотя и послушалась его, все же не могла оставаться в стороне. Иначе Патрис не была бы женщиной. Не простое любопытство гнало ее — уж очень напрямую все эти события касались ее. Она имела право все знать.
Спустилась на четверть лестницы — из приглушенного разговора стали выделяться отдельные голоса. С середины лестницы стала различать слова. Дальше Патрис не пошла.
Мужчины разговаривали не повышая голоса. Никаких угроз или сердитых споров. Собрались деловые люди и спокойно, вежливо разговаривают. Это почему-то ее еще больше напугало.
Они, должно быть, повторяли слова, только что сказанные Биллом.
— Итак, мистер Хаззард, человек по имени Гарри Картер вам известен.
Ответа Патрис не услышала. Похоже, он был согласен с этим утверждением.
— Не могли бы вы сказать, какие отношения… чем вы связаны с этим человеком, Картером?
Ответ прозвучал несколько насмешливо. Билл никогда не говорил с ней таким тоном, но, услышав новые нотки в его голосе, она так их оценила.
— Послушайте, джентльмены, вы же знаете, — спокойно отвечал Билл. — Должны знать, иначе зачем вы здесь? Хотите, чтобы я сказал это для вас, так, что ли?
— Да, мы хотим услышать это от вас, мистер Хаззард.
— Отлично. Картер — частный детектив. Вам это хорошо известно. Я его нанял. И это вам известно. Ему уплачен гонорар. За то, чтобы он следил, не спускал глаз с этого Джорджсона, которым вы интересуетесь. Вам все это хорошо известно.
— Отлично, нам это действительно известно, мистер Хаззард. Но что нам не совсем хорошо известно и что не мог нам сказать детектив, потому что не знает сам, так это чем, собственно, вызван ваш интерес к Джорджсону? Почему вам потребовалось организовать за ним наблюдение?
— Не соизволите ли нам сказать, мистер Хаззард, — продолжил второй, — по какой причине вы организовали за ним наблюдение? По каким соображениям?
У Патрис душа ушла в пятки. «Господи, — промелькнуло в голове, — теперь обо мне!»
— Соображения сугубо личного свойства, — твердо заявил Билл.
— Ясно, не желаете говорить, — констатировал первый гость.
— Я этого не сказал, — возразил Билл.
— Но вы все же предпочли бы не говорить…
— Вы говорите за меня.
— Потому что вы не хотите говорить сами.
— Для вас это очень важно?
— Уверяю, иначе бы нас не было здесь, — вмешался в разговор второй. — Этот ваш человек, Картер, один из тех, кто сообщил нам о смерти Джорджсона.
— Ясно. — Билл глубоко вздохнул.
Одновременно вздохнула и Патрис. Причина у обоих одна — страх.
— Джорджсон — карточный шулер, — медленно проговорил Билл. — Проходимец, мошенник, авантюрист.
— Нам это известно.
— Теперь то, что вам неизвестно, — решительно продолжил Билл. — Года четыре, может быть, три тому назад мой старший брат заканчивал Дартмутский колледж. Поехал к нам, чтобы вместе встретить Рождество. Доехал до Нью-Йорка и там застрял. Пропал. В поезде, на котором он должен был приехать, его не оказалось. Он позвонил по телефону. Выяснилось, что попал в беду. Его, по существу, удерживали силой. Похоже, что ввязался в карточную игру с Джорджсоном и его дружками — разумеется, подстроенную, — и они облапошили его не знаю на сколько тысяч. Таких денег у него не было, но они требовали, прежде чем отпустить его, чтобы он рассчитался. Словом, парень влип. Сделано все было по первому классу. Хью — общительный парень. Но он привык иметь дело с порядочными людьми, джентльменами, а не с такими паразитами. Они заводили его весь вечер, таскали по злачным местам, спаивали, подсунули пару хористочек. Словом, ради здоровья матери и доброго имени семьи не могло быть и речи о том, чтобы впутывать полицию. Все довольно дурно пахло. Поэтому отец отправился сам — между прочим, я был с ним — и лично уладил дело. По полсотни центов за доллар или около того. Получили обратно расписку, которую они выудили у парня, и привезли брата домой. Вот, пожалуй, и все. Ничего нового, такое случается каждый день. Но, естественно, я не спешил забыть этого Джорджсона. Так вот, когда я узнал, что он в Колфилде и торчит здесь уже несколько недель, то, не зная, зачем он объявился здесь, решил не зависеть от случайностей. Связался с детективным агентством в Нью-Йорке и попросил прислать Картера, чтобы выяснить, что у этого типа на уме. Вот так. Ответил ли я на ваш вопрос? Вы удовлетворены?
Патрис заметила, что детективы ничего не сказали. Ждала, что скажут, но так ничего и не услышала.
— Он никаким образом не пытался найти подходы к вам или к вашей семье? Не досаждал вам? — спросил первый гость.
— К нам он не подступался, — твердо отрицал Билл.
(Что формально правильно, насмешливо подумала она; каждый раз ходила к нему сама.)
— Если бы такое случилось, вы бы знали об этом, — заверил он. — Тогда бы не вы пришли ко мне, а я сам нашел вас.
Страшная неожиданность последовала необыкновенно буднично. Патрис услышала, как один из них произнес:
— Вам нужна шляпа, мистер Хаззард?
— Она в передней, — сухо ответил Билл. — Возьму по пути.
Все трое направились из библиотеки. По-детски всхлипнув, Патрис, как спасающаяся в темноте от страшных домовых маленькая девочка, взлетела вверх по лестнице и юркнула в свою комнату.
— Нет!.. Нет!.. Нет!.. — лихорадочно повторяла она.
Они его арестуют, предъявят обвинение, увезут с собой.
Патрис бессильно опустилась на скамеечку перед туалетным столиком. Голова беспомощно упала на грудь. Лицо закрыли пряди волос.
— Нет!.. Нет!.. — продолжала повторять она. — Не могут они… Это несправедливо…
Его не отпустят… Никогда не отпустят… Он не вернется… Никогда к ней не вернется…
«О, ради Бога, помогите! Я больше не выдержу!»
Потом, как в волшебной сказке из старых книг, где все получается, где добро есть добро, а зло есть зло, где злые чары в последний момент развеиваются и наступает счастливый конец, так и здесь… прямо перед глазами…
Лежит, ждет ее. Надо всего лишь поднять. Белый прямоугольник, запечатанный конверт. Письмо от покойной.
Кажется, оттуда доносится слабый далекий шепот: «Когда станет очень трудно, а меня уже не будет, открой. Когда будет совсем невыносимо и ты останешься одна. Прощай, дочка, прощай…»
«Я, Грейс Парментьер Хаззард, жена Дональда Седжвика Хаззарда, находясь на смертном ложе, в присутствии моего адвоката Тайруса Уинтропа, который должным образом заверит мою подпись и в случае необходимости будет свидетельствовать перед законными властями, добровольно делаю следующее заявление и утверждаю, что оно является правдой.