А в нашем случае что может быть дальше? Ну, а дальше все по общепринятой схеме. Военкомат, комиссия, годен к строевой, проводы, обещания подруги ждать. Дождется ли? Два года – все-таки большой срок. Однако сейчас Илье было уже не до подруги. Потому что сейчас он трясся в убитом совдеповском автобусе темно-зеленого цвета и с черными армейскими номерами навстречу своей незавидной судьбе. А вот что принесут ему эти два года?
– Эй, братишка, чего грузишься? – оборвал поток печальных мыслей Пушкарева его сосед.
– А чего веселиться-то? Два года псу под хвост. А потом дембельнемся и все. Лучшие года жизни ушли в небытие.
– Ну, ты даешь! – улыбнулся сосед. – Ты сначала-то доживи до дембеля. А там, глядишь, и взгляды на жизнь поменяешь.
– Бог даст, доживем, – растерянно ответил Пушкарев. – Мы ведь не на бойню…
– Не факт, – перебил его сосед с толикой неподдельной серьезности в голосе. – У моего брата кореша в армейке замочили. Так тупо. Он еще салажонком был. Деды играли в теннис, и у них шарик улетел. Эти козлы решили салагу поучить. Сказали, чтоб тот проявил уважение к старшим и принес им мячик. А кореш их послал куда подальше. Ну, и понеслось. Втроем прессанули паренька, попинали. Пробили почку. Ну, он и ласты склеил. Вот так нелепо.
– Да ну тебя, – отмахнулся Пушкарев. – Смотри, не накаркай!
– Вот тебе и «да ну», – ответил сосед, отворачиваясь к окну автобуса. – Как тут поймешь? Вроде и пацан здоровый был! А ты – не каркай, не каркай.
Тогда Илья практически не придал значения этим словам. Но их смысл все-таки дошел до него, хоть и с большим опозданием и при совершенно иных обстоятельствах.
Тобут [1] с телом отца внесли на помост. Имам оповестил округу троекратным «Ас-Салат», и джаназа [2] началась.
Все время до начала похорон отца Аслан старался поддерживать маму и Зарему. Ведь они женщины, а он, как ни грустно это осознавать, единственный мужчина в семье. Но сейчас Аслан чувствовал, что силы начинают его покидать. С того момента как тело отца привезли в село, ему так и ни разу не удалось поспать больше часа. Поэтому сейчас Аслан еле-еле стоял на ногах, отрешенно глядя на тобут с отцом, едва не падая от усталости и изнеможения. Однако злость и ненависть подстегивали его, не давая силам окончательно покинуть его тело.
После джаназы отца понесли на кладбище.
– Проклятые кафиры, – услышал Аслан по дороге слова дяди Юсуфа. – Это они убили Тархана, потому что он оказался похож на кого-то из доблестных моджахедов.
– Юсуп, – оборвал его старейшина Мовсар. – Ты на похоронах. Давай не сейчас об этом. К тому же говорят, что это не так.
– А ты откуда знаешь? Ты там был? – взорвался Юсуф.
– А ты был? – едва ли не закричал дядя Мовсар. – Зачем воду мутишь? При чем здесь русские? Они, наоборот, пытались отбить Тархана с Болай.
– Ты еще скажи, что рад их видеть на нашей земле! – не унимался Юсуф. – Они режут наших братьев, убивают сестер…
– Ай, – махнул рукой Мовсар. – Опять ты начинаешь свою пропаганду. Давай хотя бы спокойно похороним Тархана. Прояви уважение к покойному и его семье.
Юсуф виновато кивнул и отвернулся от собеседника.
От услышанного спора у Аслана на лице заходили желваки. Ведь ему и матери рассказали совсем иную историю. По версии дяди Мовсара, отец и его друг дядя Бола случайно попали в перестрелку между русскими солдатами и бойцами освободительной армии. Кто именно виновен в смерти, было не ясно. Пуля, как говорил Мовсар, оказалась шальной. Поэтому узнать, кто именно ее выпустил, не представлялось возможным. Однако сейчас все переворачивалось с ног на голову.
После похорон, когда последняя горсть земли упала на могилу отца, а имам допел свой печальный стих из Корна, к Аслану подошел дядя Юсуф. Он обнял парня, похлопал его по спине и тихо прошептал на ухо:
– Завтра к полудню зайдешь ко мне. Надо поговорить.
Аслан растерянно кивнул.
– Держись. Держись, сынок. Тархан был хороший человек. Настоящий мужчина и верный мусульманин. Аллах примет его в рай, а кафирские собаки еще пожалеют, что убили такого достойного мужа. Держись, Аслан!
Юсуф похлопал парня по плечу и побрел в сторону деревни, слегка прихрамывая и опираясь на большой посох. А Аслан продолжал растерянно хлопать глазами, провожая старика взглядом.