Еще были торговцы и, конечно, охотники за древностями, сталкеры. Вообще-то сталкерами я их назвал, а сами себя они именовали искателями. Сталкеры рыскали по Зорин в поисках городов и складов гражданской обороны. Во время атаки на планету, когда добили оборону главного грузопассажирского терминала, и теперь продолжающего крутиться оплавленной кучей металла на орбите, эскадра арахнидов нанесла удар по поверхности не только Н-пушками, но и обычным крупным калибром. Так что где можно было встретить полностью вычищенные сталкерами руины городов, а где и километровые озера удивительно правильной круглой формы. С учетом того, что таких бункеров и подземных убежищ на планете было за три тысячи (кто-то выложил в Галанете уцелевший архив из командного убежища), можно понять, что желающих разбогатеть хватало. Да что там говорить, если я сам к ним относился!
В общем, цивилизация после большой и нескольких мелких войн ухнула вниз, но это не мешало в нашем доме пользоваться разными высокотехнологичными вещами. Например, кухонный лазерный измельчитель для мяса прекрасно уживался с деревянной колотушкой, а панель визора – с бревенчатым срубом дома. Вот такие дела.
Теперь можно рассказать, в кого я попал. В пятилетнего мальчика по имени Ворх, сына Луца Росса. Мой отец (теперь я уже готов считать его отцом) был следопытом из охотничьей деревушки Большого леса, что рос на краю Мертвых земель. Считали следопыты себя свободными, и никакой сквад бандитов им не предоставлял защиту. Свободные люди Большого леса обычно могли постоять за себя.
Если коротко, Мертвые земли – это обычная пустыня. Лес же рос по двум берегам большой реки, и, по слухам, требовалось дней сорок, чтобы пересечь чащу пешкодралом. Дичи в лесу водилось много.
Кроме нашей было еще пять охотничьих деревень да три рыбачьих на берегу реки – это те, о которых мы знали, а сколько их было в действительности… На ту сторону мало кто ходил, и живут ли там, знали только бродячие торговцы.
Через год, когда я более-менее освоился, старик Краф рассказал, что Ворх зачем-то залез на крышу его дома и коснулся открытого источника питания. Короче, замкнул аккумулятор солнечных батарей на себя. Шибануло изрядно, хорошо, что Краф как раз в это время вышел на крыльцо, и когда дымящаяся тушка Ворха, пролетев метров восемь, упала на землю, оказал неотложную помощь, умудрившись запустить детское сердечко. А через четыре дня в этом теле очнулся я.
То, что я ничего не помню и издаю странные звуки (так деревенские воспринимали русский мат), удивляло окружающих, но бродячий лекарь заявил, что такое бывало и лучше учить меня всему с чистого листа. Молодец, спасибо ему.
Так и началась моя новая жизнь. Первые шесть месяцев я осваивался, бродил по деревне, когда пришел в норму – бегал. Тут детишек много, внимания никто не обращал. Несколько освоившись с местными реалиями и научившись сносно говорить на «общем», направился к старику Крафу, который был зургом, то есть деревенским техником – чинил все, что ему приносили. А так как моя основная специальность была именно техническая, я и подался к нему. Отец, конечно, хотел, чтобы я пошел по его стопам, но и против знаний зурга не возражал, однако тренировки не уменьшал. Я не говорил? Стоило мне встать на ноги, раз, а то и два в неделю мы уходили в Лес, где из меня старались сделать охотника.
Старик Краф, хотя сначала и был против, когда я пришел к нему и попросился в ученики, но хмыкнул, отхлебнул из кружки и, нахмурившись, ткнул пальцем в проржавевшее нечто, велев сообщить, что это такое. Осмотрев метровой высоты ком грязи и ржавчины (кажется, вчера сталкеры приволокли), я пожал плечами:
– Похож на электродвигатель.
– Хм… В действительности не похож, но он это и есть. Ладно, парень, я подумаю…
Шесть лет я прожил в этой деревушке среди двух десятков бревенчатых домов в полной гармонии и счастье. Первое время мои трудности списывали на травму, потом просто привыкли. Кроме двух соседних деревень я побывал в небольшом городке рядом со старым космопортом, который понемногу приводили в порядок. Если у соседей было все привычно, мало чем отличалось от нашей Дубровки, то город и космопорт меня поразили. Полгода назад мы со старым Крафом ездили туда на его колымаге, единственном транспортном средстве нашей деревни. Когда-то это был трактор, который после многочисленных переделок превратился в уродца с мощным двигателем, большим кузовом и широкими колесами с почти стершимся протектором.
Городок под названием Гнезды держал сквад, сидевший на складе ополченцев уже более двухсот лет. Говорят, глава сквада, тот, кто нашел склад, был до сих пор жив, хотя уже и собирался отходить. А что ему будет? Если средняя продолжительность жизни тут за двести пятьдесят. Я, когда в первый раз осознал эту информацию, то где стоял, там и сел. Оказалось, моей бабушке было двести девять лет – та еще старушка.