— Слышишь, что это такое? — произнесла она, не открывая глаз.
— Мотоцикл, — ответила я.
— Это понятно. Но какой?
— М-м… «ХД»?
— Именно. «Харли Дэвидсон». Конец пятидесятых… — добавила она с таким видом, какой бывает у мамы, когда она делает первый глоток шампанского в Новый год.
— Понятно, — казалось, теперь машина несется со скоростью не меньше двухсот пятидесяти километров в час.
— Ты только послушай, какой он ловкий на поворотах!
— Ага, — я отпила еще немного сока. Старушка сидела с закрытыми глазами, а я не хотела ей мешать, поэтому просто взяла еще кусок торта. Только кот видел, что я делаю.
— Слушай! — сказала она, хотя из магнитофона раздавалось только глухое урчание. В следующий миг по комнате галопом пронесся табун лошадей. Звук был как настоящий, я чуть под стол не спряталась.
Старушка засмеялась и всплеснула руками.
— Скачите, лошадки мои! Вейтесь по ветру, гривы! Пусть реки замрут, пусть деревья затаят дыхание!
Я поперхнулась малиновым морсом и закашлялась.
— Лошади взбивают пыль, — она постучала меня по спине. — Тебе надо прокашляться!
Но лошади ускакали, и над нами пронеслась стая птиц. Я надеялась, что это не чайки, которые какают прямо на головы людям.
— Это прочистит твои легкие, — она сделала большой глоток из своего стакана. — Какой прекрасный день!
— Ясно, — сказала я, хотя ничего не было ясно. Кот злобно уставился на меня. Он все еще сердился, что его отогнали от торта.
— Обожаю путешествовать, — сказала старушка, когда шелест крыльев утих. Послышался звук приближающегося поезда. Он так грохотал, что пришлось напомнить себе, что ты сидишь в комнате и пьешь морс, а не разгуливаешь по прерии.
Когда поезд совсем приблизился, пришлось зажать уши. Казалось, он едет по деревянному мосту, где надо прижиматься к перилам, чтобы тебя не сбили.
Поезд исчез с долгим свистом, и Глория выключила аппарат.
— Он очень старый, — она погладила блестящий деревянный бок. — Я завела его, когда коллекционировала звуки. Когда-то у меня был еще и маленький, который можно носить с собой.
— Понятно, — я попыталась представить себе, как это было. Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь собирал звуки.
— Иногда я ходила в кино с магнитофоном в сумке. А потом слушала пленку и видела весь фильм от начала до конца. Бесплатно.
— Больше ты так не делаешь?
— Маленький сломался. А этот слишком тяжелый. К тому же, я, наверное, уже посмотрела все хорошие фильмы.
Она подошла к шкафу и взяла с полки фотографию.
Я увидела мужчину с большими усами, который держал под уздцы двух лошадей, белую и черную. Лошади везли что-то вроде повозки — похоже на цирковую.
— Это мой папа — тот, кто ведет лошадей. Негру и Бьянку.
Она сдвинула очки на лоб.
— А за повозкой целый караван. Последними идут повозки с животными. У нас было два льва, верблюд и множество кошек и собак.
— Ой, — сказала я. Больше ничего не смогла произнести.
— Мы путешествовали по дорогам Германии, Румынии, Венгрии. В любую непогоду. Находили достаточно большую поляну и разбивали шатер. Если нам разрешали. Еще у нас была карусель. После очень долгого перехода, если мы были слишком усталыми для представления, запускали одну карусель. И еще пускали посмотреть животных за деньги. А мы с мамой делали сахарную вату. Ее всегда хорошо брали. Те, кто посмотрел на льва и верблюда, всегда хотели угоститься сладеньким. Сахарная вата обволакивает нервы, как настоящая мягкая вата. И ты успокаиваешься.
Я не знала, правду она говорит или нет. Я не знала, имеет ли это значение — она говорит все как есть или сочиняет. Но были фотографии. Дядя Йосеф со львом. На другой фотографии он держал хлыст, рядом — верблюд. Между горбами верблюда сидела собака, на каждом горбе по кошке.
— Этот номер придумал мой папа, — гордо рассказывала Глория. — Собака и кошки менялись местами, а верблюд вышагивал по манежу. Иногда они забирались к нему на голову, иногда прыгали через горбы, как прыгают через козла. Ты где-нибудь еще такое видела?
Я помотала головой.
— А верблюду это нравилось? — осторожно спросила я. — Что они так по нему прыгали?
— На репетициях Гоби, конечно, был недоволен. Верблюда звали Гоби. Если папа пытался его заставить, он просто ложился на землю. И папе приходилось слушаться, иначе номера не получилось бы.