19. Про шаркающие тапки
Воскресное утро. Спала я намного дольше, чем обычно. Мама уже проснулась и возилась на кухне, я слышала, как она хлопает дверцами на кухне. Там пахло свежим хлебом. Мы вместе позавтракали. Чай и две свежие булки с сыром. Как ни крути, а день начался хорошо.
Когда мама стала откашливаться, я подумала, что она поперхнулась крошками. Потом она покраснела и стала подыскивать слова. Я сразу поняла, что мама что-то задумала.
— Я… в город поеду.
— Но сегодня же воскресенье?
— Я встречаюсь с приятелем… с другом… мы прогуляемся, может быть, пообедаем вместе…
Сказав эти трудные слова, она выдохнула так, как будто только что накачала спущенное колесо. Вид у нее был усталый.
— Хорошо, — сказала я. — Тебе это нужно.
— Что? — переспросила она.
— Пообедать.
— Не уверена, что ты поняла.
— Твой друг — мужчина?
Она кивнула.
— Кстати, ты можешь пойти со мной!
Она просияла так, будто и в самом деле хотела.
И тогда я поняла, что она собирается встретиться не просто с другом. Она явно ужасно нервничала.
— Нет, не хочу, — ответила я. — Это твой друг. Не мой.
И когда я это произнесла, то сразу стала думать, как бы все было, если бы он вдруг появился в нашей жизни. Если бы он, например, тоже сидел за этим кухонным столом.
— А он какой? — недоверчиво спросила я.
— Никлас? На самом деле, я его не очень хорошо знаю.
Она засмеялась, и я поняла, что речь наверняка идет о чем-то важном.
— Мы ездим в одном и том же поезде метро, — продолжила она. — В семь одиннадцать утра. Иногда и вечером едем вместе. И так уже полгода. Сначала мы замечали друг друга, но ничего не говорили. А потом он вдруг спросил, не можем ли мы встретиться на выходных. Безумие какое-то…
Я успела кое-что прикинуть. Если люди долгое время ездят в одном поезде метро и утром, и вечером, то это должно что-то означать. Это не может быть просто случайностью. Поездов так много.
— Он хотел позвать меня на танцы в пятницу, но я сказала, что не могу.
— Трусишь, да?
— С чего это я вдруг пойду куда-то с человеком, которого видела только в метро?
— Не знаю.
— Вот видишь!
Она встала и принялась мыть миску из-под теста.
— О чем нам говорить? А если будет одна неловкость?
Я пожала плечами — откуда мне знать, если она сама не знает?
— Но у меня нет его номера, так что я не могу позвонить и сказать, что передумала.
— А зачем тебе передумывать? — спросила я.
— Нехорошо просто так не прийти…
— Можешь заказать кучу креветок, а если он окажется занудой, то больше с ним не встречаться.
— Тогда придется ехать поездом раньше. Или вообще ездить на автобусе.
— Или сделать пластическую операцию, чтобы он тебя не узнал. Тогда ты сможешь и дальше ездить в семь одиннадцать.
Мама сняла резиновые перчатки и задумчиво посмотрела в окно.
Интересно, что это за Никлас. Противный или клевый.
— Он довольно высокий. Темные волосы. Вьющиеся, — сказала мама, хотя ее никто и не спрашивал. Она все еще мечтательно смотрела в окно. Как будто там за окном летал ее Никлас.
— Хватит, — сказала я.
— И голос у него приятный.
Тогда я удивилась:
— Он что, поет? С гитарой и шляпой для денег?
— Нет, конечно! Но голос у него мелодичный. Звонкий, понимаешь?
— Звонкий? Вот такой?
И я стукнула ложкой о раковину, получилось звонко, но мама сказала, что я ничего не понимаю. Тогда я стала звонко размешивать ложечкой чай в чашке, так что он чуть не расплескался, но она покачала головой.
— Прекрати, Янис! — засмеялась мама, когда я стала проверять на звонкость тарелки и стаканы.
— Тихо! — крикнул Зак из нашей комнаты.
— Не рассказывай ему, — прошептала мама.
— Да тут и рассказывать нечего. Или есть?..
— Нет, правда, нет, — сказала мама, и лицо у нее поскучнело.
Я позвонила в дверь Глории. Звонок дребезжал, звонким этот звук было не назвать. Хорошо бы она открыла дверь, нам пора было идти. В четыре часа начало, а мы собирались прийти заранее. Глория хотела сначала покататься на карусели и автодроме. И вот теперь она не открывает.
Я приоткрыла почтовую щель и позвала ее.
— Это я, Янис! Открой!
Под дверью мяукал господин Аль.
— Иди, разбуди ее! Поскорее!
Тогда я, наконец, услышала шарканье тапок.
— Это я! Открой!
— Сегодня не могу…
Глория говорила хриплым голосом, а потом раскашлялась.
— Открывай!
Я знала, что не выдержу, если услышу, как шаркающие туфли удаляются по направлению к спальне.