— Ты готова? — причмокнула она.
Я пожала плечами и вздохнула. Если бы не Зак и Адидас, я бы, наверное, давно сбежала. Они стояли у ограды автодрома, и я изо всех сил старалась спрятаться за старухиной спиной. Но спасения не было. Брат уставился прямо на меня. И Адидас пялился. И оба смеялись, как идиоты. В конце концов, все стали смотреть на нас.
И тогда машинки рванули вперед.
Старуха закусила губу и старательно вела машину среди остальных. Нас ловко подрезал ярко-зеленый автомобильчик: папа и дочка отомстили за то, что старуха выгнала их из машины.
— Идиоты! — взревела старуха. — А если бы все водили, как вы?
Никогда раньше я не видела, чтобы человек так веселился. Если другой автомобиль подъезжал слишком близко, она грозила кулаком, сердито перекатывая карамельку во рту. Весь Грёна Лунд глазел на нас. Глаза у Зака чуть не выкатились из орбит. Адидас вопил и скакал, как мяч. Чуть не обсмеялся, наверное.
Когда гонка закончилась, мне хотелось только одного — исчезнуть, пропасть без следа. Но для начала мне пришлось вытаскивать старуху из автомобильчика — колени застряли.
— Еще один разочек? — ныла она, и мне пришлось объяснять ей, что в таком случае придется снова встать в очередь.
— Нет, мы просто будем сидеть здесь. Все будет как надо.
Я объяснила, что тут же придут охранники и прогонят нас.
С автодрома она уходила пошатываясь. Я была ей едва по пояс, но она опиралась на меня.
А Зак с Адидасом вовсю пялились. Им, конечно же, было интересно, что я делаю. Не занялась ли уходом за престарелыми.
— Ну, как тебе? — спросила она, рухнув на скамейку.
— Ты хорошо вела! — сказала я. Что-то ведь надо было сказать.
Она кивнула и вся поникла. А потом и вовсе как будто сдулась. Голова вместе со шляпой спряталась под воротник пальто. Как черепаха, которая убрала голову в панцирь.
— Эй? — я стала ее тормошить. — Тебе нехорошо?
Голова и не думала подниматься, сумка соскользнула на землю. Я подняла ее и вспомнила, что там карамельки — может, желто-зеленая конфетка приведет ее в чувство. Достав пакетик из сумки, я заметила Адидаса, который подобрался к нашей скамейке. Знаком он показал, чтобы я кинула ему сумочку. Но я спрятала ее под пальто старушки. Тут к нам подошел парень в униформе и спросил, как у нас дела.
— Не знаю, — ответила я. — Наверное, она просто устала.
— Это твоя бабушка? — спросил парень.
— Не-а, — ответила я.
— Ну, то есть, тетушка, — исправился он, на большее его фантазии не хватило. Я достала из пакетика карамельку и попыталась отыскать старушкин рот.
— Хорошо, что у тебя есть лекарство, — сказал парень в униформе. — Принести воды?
— Да, спасибо, — сказала я.
Из старушкиного горла вырвался булькающий звук. Вскоре она открыла глаза и сонно посмотрела на меня.
— Что это за девочка? А может, ты мальчик?
Дурацкое чувство, когда люди не понимают таких простых вещей. Может быть, я должна была родиться мальчиком. А может, первым существом нового рода. Я бы не против. Но как бы не так.
— Меня зовут Янис, — сказала я. — Могу доказать, что я девчонка, но не очень-то хочется.
Она засмеялась и тут же приободрилась.
— А меня зовут Глория — я не говорила? — она пожала мою руку, как будто мы только что встретились.
Тут вернулся парень в униформе с кружкой воды.
Она выпила почти всю воду залпом.
Адидас все еще болтался рядом.
Я понимала, что он хочет сделать с сумкой. Уж точно не конфетку достать.
— Можешь идти, если хочешь! Спасибо тебе! — сказала Глория, и я заметила, что она едва не уронила сумочку. Я поправила ремешок, чтобы не падала. Казалось, старушка очень устала, рука совсем ослабла.
Адидас злобно скорчился.
— Но я же должна была чем-то помочь? — нервно спросила я.
— Ты уже помогла, не понимаешь? А я посижу пока, отдохну…
— Ну, пока, — сказала я. — И… не роняй сумку!
— Не уроню, — сказала она. — Я никогда не роняю сумку!
— Ты точно доберешься до дома?
Она нетерпеливо кивнула и махнула рукой, показывая, что мне пора идти. Я обернулась. Она сидела на скамейке.
Сумка была с ней.
3. О том, что такое старший брат
Я спряталась за колонной в метро и ждала поезда, то и дело высматривая Адидаса.
В поезде было безопаснее. Я сжалась в комок и забилась в угол. В вагоне больше никого не было. Когда осталось проехать всего три станции, на сиденье напротив приземлился он. Бежать было некуда. Двери закрылись, поезд тронулся.