Больше я ничего не успела подумать: кто-то возник среди домов. Не мумия, конечно. Он был в черной куртке. Я немного заволновалась: хорошо, если это Адидас.
Если это он, то мне больше не надо ждать. Надо просто сказать — отдавай сумку, вот и все. Если у него нет с собой сумки, пусть принесет.
И я пошла бы за ним домой. Он от меня не скроется.
Не знаю, почему я решила, что он будет меня слушать.
Но это был не Адидас. Просто человек шел к метро. Он даже не взглянул на меня и сразу скрылся.
Какой-то невероятный вечер, все люди куда-то исчезли, как будто вместе с цирком уехали. В какую-то минуту я захотела позвать Линуса, хорошо бы не стоять здесь одной. Но не успела, потому что увидела черную куртку с белыми полосками. В дверях метро показался Адидас. Он почти сразу меня заметил.
Я стояла у неработающего фонтана.
В нем никогда нет воды, я ни разу не видела даже самой маленькой струйки. Если, конечно, никто не остановится помочиться. Как, например, Адидас.
Он подошел к фонтану и повернулся спиной ко мне. Я увидела струю и услышала, как она ударяется о стенку пустого бассейна.
— Ты что здесь делаешь? — спросил он, не оборачиваясь.
— Тебя жду, — ответила я.
— Тебе мало влетело? — даже по спине было видно, что он ухмыляется.
— Мне нужна сумка, — сказала я.
Тогда он обернулся.
— Ты что, совсем рехнулась?
— Тебе какое дело, — ответила я. — Давай сумку.
— Ну ты зануда. Я ее выбросил, если хочешь знать.
— Где?
— А чего это я буду отчитываться?
— Потому что там то, что нужно Глории.
— Что за Глория?
— Ты ее избил и ограбил.
— А, та…
— Она в больнице.
— Там ничего не было.
— Куда ты ее выбросил?
— Только пять тошнотных конфет. И двадцать крон. И все. Проваливай, слышь?
Но я не собиралась проваливать. Я стояла и смотрела на него.
Он шагнул ко мне, и я подумала, что если он подойдет еще немного, я дам ему коленом. Или головой. Хотя это вряд ли. Голова у меня была не в форме. Но он сделал только один шаг, остановился и ухмыльнулся.
— Ты такая мелкая, цыпа, — издевался он. — Как малю-усенькая крабовая палочка.
Он протянул руку и хотел меня пощупать, но я отскочила в сторону.
— Где ты выбросил сумку? — рявкнула я. — Говори!
— А если не скажу? — продолжал издеваться он. — Что тогда будет?
— Я позвоню в полицию и скажу, где тебя можно забрать.
— Не скажешь! — прошипел он прямо мне в лицо. Я стояла на месте, хотя каждое его слово воняло блевотой.
— Глория была без сознания, доперло до тебя или нет, дерьмо?
Он стал похож на рыбу, которая хватала ртом воздух, но я не дала ему одуматься.
— Тебя разыскивают, если хочешь знать! И скоро схватят!
Его зашатало. В эту минуту я подумала, что никогда раньше не видела его в одиночку. Может, гориллы его бросили.
— Сумку! — я уставилась на него.
Не говоря ни слова, он указал на другую сторону площади, но я решила, что так легко он не отделается.
— Принеси!
— Ты настучала копам?
— Скажу, когда отдашь сумку.
Тут он снова рассвирепел, и я подумала, что он все-таки мне врежет.
Но он не врезал. Он повернулся и пошел в ту сторону, куда указал. Там он достал из урны что-то коричневое и вернулся. Сумка Глории была открыта, но я ее закрыла.
— Ну, что с копами? — это снова прозвучало как угроза.
— Если ты настучишь, Заку не поздоровится!
И я засмеялась. Это было так глупо. Если у кого-то дела и были плохи, то у него. Так я ему и сказала, а потом повернулась и ушла.
А он остался. Наверное, ума не хватало понять, как сильно переменится его жизнь в ближайшее время.
Я просто положила сумку рядом со своей подушкой и пошла в ванную. Лицо в зеркале оказалось не очень-то красивым. Вокруг левого глаза все посинело, волосы потемнели от запекшейся крови. Но у меня не было сил возиться с ними. В эту минуту мне хотелось только спать.
23. Про отеки
У меня было сотрясение мозга, раны на голове, синяки и вдобавок отеки, так что ни о какой школе и речи быть не могло.
Мама сообщила, что ближайшее время не собирается оставлять меня ни на минуту. Пока не заживут раны. Она позвонила на работу и сказала, что будет сидеть дома с больным ребенком. Прозвучало это так смешно, что я расхохоталась, но от этого заболело лицо, и мне пришлось так же внезапно умолкнуть.