Ушли налегке. Молодцы. Из стройных рядов Алишиных игрушек исчезли лишь две, самые любимые: желтый шуршащий мышь в зеленом комбинезоне и кукла с длинными розовыми волосами. Куклины платья она тоже забрала, до единого. Наверное, потому, что свои не смогла: гора цветастых нарядов высилась на полу возле кровати.
В родительском гардеробе болтались и пустые вешалки, но большая часть одежды осталась на своих местах. Красивый мамин сарафан – тонкий, струящийся, золотистый – валялся в углу. Я поднял и вернул на плечики, расправил прохладную ткань. Она надевала его на свадьбу тети, а еще прошлым летом, когда папа достал билеты на кинофестиваль. Я тронул рукав праздничного отцовского пиджака. За спиной, раскалывая тишину, вздохнул Янни:
– Давай собираться. Пора уходить.
Мы решили, что запросим комнату в общежитии через неделю. На всякий случай, чтобы дать им фору.
– Надеюсь, у них хватит ума и удачи не оставить следов, – я повернул ключ в замке. – Сегодня я вернусь, а завтра заночую в библиотеке. И послезавтра, наверное, – меня передернуло от мысли о гулкой пустоте разоренных комнат.
Мы ушли вместе, но договорились поехать в Университет по отдельности, как обычно. Утро оказалось ослепительно ярким. На ресницах переливались солнечные блики. Свежий ветерок гонял желтые листья по асфальту, топил в сверкающих лужах, полных осеннего неба и сочных битых каштанов. На улице было людно. Дорогу запрудили сигналящие машины. Янни жался ко мне, шаря взглядом по толпе. Его ладонь скользила от пота. На нас смотрели.
К остановке подъехал автобус. Я сказал:
– Едь ты, я на следующем.
– До вечера, – просипел брат, сжимая лямку рюкзака и ежась в огромном папином пуховике – болезненно-красном, шелестящем при малейшем движении. Когда и откуда достал? Я не видел. Немытые пряди лезли ему в глаза, но Янни не обращал внимания.
Я отпустил тонкую руку. Меня морозило. Кожа зудела и ныла. В голове вязко пульсировала собирающаяся мигрень. Я кивнул, прощаясь, отступая назад. Слов не было.
А вечером не стало и Янни.
***
Я не нашел его дома. Ждал, перебирая вещи. Разложил по полкам. Выкинул остатки лепешки. Убрал свою чашку с засохшим чайным пакетиком. Четыре других… серая жидкость потемнела и заросла крупными пузырями, по стенкам вскарабкался желтый налет. Я обернул кисть полотенцем, но так и не дотронулся. Ушел, выключив свет и плотно притворив дверь.
– Он поймет, когда увидит.
Пусть.
Я позвонил сотню раз. Он не взял трубку. Ничего особенного – в Университете нет связи. Ничего особенного… но когда часы показали четыре ноля, я поймал такси и поехал обратно. Сквозь мрак и редеющие фонари, а потом оранжевый свет и вовсе закончился: машина свернула в черноту между заводскими складами и парком. Сердце колотилось будто прямо в горле.
Что они с ним сделали? Заперли в лабораториях? Или вместе с тварями в Заповеднике – подземном лабиринте, где за каждой дверью в крохотной белой камере медленно умирают те, кто живет в темноте? Что, если я больше не увижу его? Если они просто скажут: твой брат не приходил сегодня… что мне тогда делать? …
Расплатившись и не дожидаясь сдачи, я вывалился из машины прямо у ворот – вопреки всем правилам. Ледяной воздух обжег щеки, продул свитер насквозь. Я толкнул створку – сейчас не поддастся, больше никогда не распахнется передо мной, – но ворота, заскрипев, открылись. Разряд тока щипнул за ухом. Я побежал.
В лабиринт корпусов, цепляясь к каждому встречному, непрерывно набирая Яннин номер – гудки, оставьте сообщение.
– Если он просто не слышит, я его убью, – сначала обниму, потом врежу.
Двор, бар, кафетерий, библиотека, аудитории. Заглянуть во все кабинеты. Везде люди. На меня оглядывались, качали головами:
– Видел его вчера, сегодня не попадался.
– Янни? Это такой белобрысый? Не, не видал.
Комната отдыха четвертого блока, полная гудящих автоматов с закусками и энергетиками, но без единого человека.
– По записям Янни Т. Збигнев сегодня не приходил, – сказал старик на проходной. За его спиной уходил во мрак подвал. Большинство дверей были распахнуты: значит, там никого.
– Если придет – скажите, что его ищет брат.
Дальше. Общаги, тир, тренировочный корпус. Мышцы дрожали от напряжения. В мыслях крутилось: он просто не хочет идти домой, где кухня одуряюще пахнет виноградом и виной. Он в порядке.
– Ублюдок! Просто найдись!
Проверить балконы и крышу, где вдруг белая вспышка на фоне чернильного неба – Илай. Маг из огненной пятерки. Я с трудом остановился и выпалил:
– Где мой брат? – мы не были знакомы, но его ни с кем не спутать: альбинос. До призрачного белый, а глаза красные, и губы тоже. Всегда рваные, воспаленные, как края раны. Илай жевал нижнюю и глядел, не моргая. Я собирался повторить в миллионный раз, что имею в виду Янни, Янни Т. Збигнева, когда он ответил:
– Тебе скоро позвонят, – голос был глухой и надтреснутый, едва слышный за ветром.
– Что?! Где он?! Что с ним?! – я подскочил слишком близко. Маг дернулся, выставляя ладонь – между растопыренных пальцев полыхнуло пламя. Вздрогнул, будто удивился. Свернул колдовство.
– В лабораториях. Думаю, … – склонил голову на бок. Страшные глаза чуть светились, окрашивая бледные щеки лихорадочным румянцем. – Птицы повсюду. – Я оглянулся. Птицы? Парень указал на
деревья, которые скрывали здание научного центра. В свете фонаря у арки, среди облетевших ветвей, перепахивали тени.
Воробьи. Яннины пташки. Огненный маг медленно продолжил, с птицами ему все было ясно:
– Меня там нет. Джокер и Мантикора в баре. Висия в лазарете. Ты ищешь брата, – Илай словно пазл собирал. Криво улыбнулся, довольный, что получилось. Я попятился: на его зубах чернела кровь. Это они с ним сотворили, а прямо сейчас…
Бежать!
– Тебе в подвалы! – он закричал вслед.
Опять подвалы, всегда они. Лаборатории занимают три этажа огромного, в половину квартала, исследовательского корпуса, но магию тьмы неизменно загоняют под землю, запирая в ловушке выложенных зачарованным камнем стен. На входе охрана – два мага выступили из темноты. Ну конечно, как же иначе? У меня нет доступа…
Задыхаясь, я отчеканил почти по уставу:
– Мария У. Хектор, там мой брат, Янни Т. Збигнев. Я пришел забрать его, – зажмурился. Они скажут убираться. Мне будет нечего возразить.
Старший смены, связавшись с кем-то по рации, вдруг отошел в сторону и тронул чары замка. Знак зашевелился, открываясь.
– Проходите. Нулевой этаж, лаборатория одиннадцать.
– Это в конце коридора, перед оранжереей, – быстро добавил второй караульный. Я уставился на него: действительно пропускают? Парень заметно растерялся и переступил на месте. Очень молодой, не старше Янни. Похож на того, в овраге. На потерявшего чертов Камень.
– Проходите, – с нажимом повторил его напарник. Я подчинился, с трудом переставляя враз ослабевшие ноги. Кто-то внутри ждал меня.
Значит, уже слишком поздно.
До одиннадцатой я брел как сквозь толщу воды. Вниз по лестницам и дальше – вдоль линии слепяще-белых ламп, среди спешащих людей в белых халатах и серых форменных робах. Многие оборачивались: не ученый, не охрана, не руководство. Кто? Подопытные не перемещаются без сопровождения, – рассказал мне Янни. Передо мной сами по себе открывались решетки, отделяющие одну секцию от другой, а потом громко лязгали, запираясь. Воздух дрожал от непрерывного звона.
У двери с нужной цифрой я замер, не в силах войти. Будто одеревенел. Прислушивался к эху чужих шагов в конце коридора. Цокали каблуки за углом, быстро-быстро. Женщина. Приближалась. Я стоял бы и дальше, но створки резко распахнулись, с силой ударив о стены, срикошетили обратно. Вылетел мужчина: халат вымазан черным и красным, на лбу грязные разводы. Доктор Хайме, глава лабораторий. Перекошенное судорогой породистое лицо. Скривился, оттолкнул с дороги. Мимо скользнула женщина с нашивкой медицинского блока на рукаве. Я перехватил стальную створку и зашел следом. И снова остановился.