Никто не поможет запертому внутри.
– Камеры наблюдения… – спорил брат, но и сам говорил, раньше: постоянно выходят из строя. Техника плохо переносит волшебство.
– Это место жуткое, – ответил я. – Спустишься – поймешь.
Абсолютная стерильность. Холодный разреженный воздух продувает одежду насквозь. Будто оказался в центре тайфуна: око вот-вот двинется дальше, а тебя сметет ураганом.
– Лучше выбери другой блок. Серьезно, тебе не понравится.
– Посмотрим. Говорят, в четвертом блоке особая атмосфера, которую не каждый оценит, – Янни широко улыбнулся. Я хмыкнул: их профессиональная шутка. Брат быстро пояснил:
– То есть, это буквально отдельный мир: после шлюза сразу за лестницей, где пост охраны – там дальше автономная система. Воздух, вода, канализация… на случай утечки, – ни разу не спускался, а уже все выяснил.
– Ладно, как хочешь.
Но я задышал чуть свободней, когда Янни не выбрал охоту. Люди из пятого блока Д. держатся обособленно от остальных. Д. – добытчики, древнее название, но они упорно величают себя охотниками, наплевав на бережно чтимые Университетом традиции. При мне никто, даже бюрократичный до мозга костей Адамон, ни разу не поправлял охотника. Черт, добытчика… Насмотревшись на них, я однажды попросил называть меня вторым именем, как делает Янни. Тем, что вслепую выбрал для меня бородатый Петер. Адамон подавился воздухом:
– Выбор имен священен! Вторым называют только Советников, это огромная честь. Ты считаешь себя достойным подобного? Бога ради, Мария, я же все объяснил, когда вы получили Книгу! – Адамон повысил голос. На нас стали оборачивались пробегающие мимо коллеги. Я проглотил возражения, чтобы он не продолжил. Но черта с два:
– Я тебе напомню, – расправил плечи и снял очки. Изменил тон на напевно-поучительный:
– Выбирая новое имя наудачу из тысяч других, оставленных твоими предшественниками, ты не просто начинаешь новую жизнь, – ты вручаешь судьбу Ордену и Магии, которая, как известно, полна сюрпризов. Второе имя выбирает человек, который привел тебя в Университет: благодаря ему ты обрел место в магическом мире, обязан помнить и ценить этот дар. Даже величайшие из Советников обязаны всем людям, что открыли для них волшебство. Поэтому после ритуала инициации маги, избранные в Совет Университета, откидывают первое имя как менее важное. Надеюсь, теперь ты понимаешь, о чем только что меня попросил?
Через час вся администрация знала о нашем разговоре, а я до конца дня прятался в библиотеке второго блока, прикрываясь каким-то надуманным поводом.
Охотникам и искателям тоже попадаются тупые имена, конечно. Или ужасные сочетания первого и второго. У них есть веснушчатый Содомит и совсем юная волшебница Барбекю. Великолепный Ульян и Мега-дестройер Томас. Секси Дьявол – огромный мужик с изъеденным оспинами лицом, совершенно не секси. Котеночек. Дверь. Если жившие столетия назад маги заботились о потомках, оставляя на пожелтевших листах имена богов и философов, королей и героев, то современники вовсю упражняются в остроумии на Священных Страницах Великого, мать его, Талмуда.
Но охотники принимают выбор с легкостью. Они все делают с легкостью. Я научился сразу узнавать их по пружинящей походке, развороту плеч и цепкому, скользящему взгляду. Они смотрят словно на все сразу, подмечая детали и оценивая риски.
Подобно им глядят и искатели – редкие гости в Университете. Их блок во внутренней иерархии идет первым, и в нем состоят лишь сильнейшие, способные найти магию по малейшим проявлениям. Живую или мертвую: от существ и аномальных зон, до артефактов и книг с заклинаниями. Затем второй блок – ученые – определяет, что делать с найденным, и дает указания охотникам. Странным образом в связке между вторым и пятым блоками затесались целители и техники, существующие будто в своих параллельных вселенных.
Я же стал частью Университета, которая отвечала за перекладывание бумажек и бесконечные отчеты. Все пустые вначале проходили через администрацию, но именно со мной Адамон, выразительно подняв брови, заключил контракт на год, сразу обозначив величину долга за сохраненные воспоминания.
За Янни.
Обычно, проведя двенадцать месяцев в изучении выбранного направления магии, новички сдают экзамен – особенный для каждой специальности. Важно не ошибиться с блоком. Если сдашь,
можешь перевестись в любой другой, но если провалишь – уйдешь навсегда, лишившись всякой памяти о волшебстве.
Учишься сам, в качестве программы дается список умений и знаний, обязательных к освоению. Есть вводные, очень общие циклы лекций и практические занятия, которые регулярно проводят капитаны блоков. Постоянных учителей нет, разве получится договориться с кем-то из старших магов. Многие подрабатывают репетиторством, но у одиннадцатилетнего Янни не было денег. Поэтому брат забросил школу и едва ли не жил в библиотеке. Хвостом бегал за вечно спешащими профессорами, убалтывая объяснить ту или иную вещь за посильную помощь на кафедре.
– Он же еще ребенок, он не справится, – говорил я Адамону. – Неужели нельзя облегчи…
– Нет, – равнодушно обрывал мужчина. Нет. Никаких скидок на возраст. Задания и вопросы вне списка на экзамене – каждый год разные, но одинаково сложные. Если хочешь быть магом, тебе придется доказать, что ты достоин своей силы:
– Магия не уникальна. Три четверти людей мира способны колдовать. Мало обладать силой. Университету не нужно много волшебников, у нас нет для них достаточно работы и средств, чтобы эту работу оплатить. Поэтому остаются только лучшие.
Брат побледнел и осунулся, но отказывался сбавить темп:
– А если я вылечу? – потеряю все, даже оберег с прахом, который отпугивает тварей. Тени снова оживут, и уже не отпустят.
Я кусал щеку изнутри: будто Университет тебя отпустит.
Мне экзамен не грозил. В администрацию берут и без специальных знаний, все расскажут в процессе. Первый год не оплачивается, но потом можно устроиться по довольно неплохой ставке: дела, не связанные с магией, популярностью у волшебников не пользуются, а увеличивать число пустых рискованно.
Под бдительным надзором Тамерлана из бухгалтерии я сражался со складскими документами и помогал в реорганизации архивов той самой лаборатории, где среди раскиданных стульев и мутного синего света пахло дыней и кричали животные.
Животные?
Клетки неизменно были накрыты чехлами, а лаборанты застывали и смотрели, не моргая, пока я не проходил мимо, не скрывался за дверью в другом конце – там я расслаблял плечи, там не было места подвальной тьме: сотни лампочек тихонько позвякивали, качаясь на проводах. Гудели сложные аппараты в лесу из блестящих трубок. Булькала вода, а волосы начинали виться от влаги. Прорезиненные шторы вырезали черный квадрат в центре помещения – условный кабинет. К моему приходу Валентин уже заваривал терпкий ягодный чай, и на пару часов я выпадал из реальности, разбирая стопки исчерканных листков, залитых кофе и часто со следами ботинок – пальцы становились черными и шершавыми, а профессор Рабинский чихал от пыли и с силой тер нос. Его рабочий халат быстро покрывался грязными разводами.
– О, а вот это очень важно. Месяц назад я повсюду его искал, – мужчина разгладил бумажный шарик из мусорного ведра. Я рассмеялся, захохотал – до слез, и долго не мог остановиться. Кажется, нерастраченный смех хотел успеть выйти наружу, пока не настало время возвращаться.
Такое часто случалось, и Валентин всегда понимающе улыбался белоснежными зубами. У него идеально прямая спина и бронзовая кожа. Седые волосы и морщинки в уголках глаз выдают немолодой возраст. Красивый – девушки вдвое младше оборачиваются вслед, когда профессор идет по коридору.