Пустой. Очень умный. Живет в Университете. У него не осталось ничего за пределами этой комнаты. Я приходил, чтобы помочь с созданием картотеки, а когда мы заканчивали работу, откидывался на жестком скрипучем стуле, положив ноги на стол, и слушал, как он рассказывал или читал вслух – о магии, о изломанных мирах и невиданных созданиях, вроде тех, что преследовали Янни.
Это были мои новые крыши: аромат ягод и тысяча ламп вместо солнца. Новый вопрос:
– Что, если мне потом перевестись во второй блок?
В то время я спал не больше четырех часов в сутки. Все мои ночи занимал Университет. Жизнь скользила мимо, суетливая и неважная, истираясь до теней. Когда-то желанный юрфак превратился в обузу, потерялись друзья. Та девушка с подготовительных курсов… мы учились вместе, но я едва замечал ее, ведь среди чертовой магии встретил другую.
Энид. Кроваво-красные волосы, глаза цвета неба в грозу. Тонкая, светлая, как горящая спичка. Маленькое огненное чудо – доступное простым смертным волшебство. Пусть всего на несколько секунд, пока пламя не вспорхнет в небытие.
Я искал ее в толпе. Подвязался помогать с документами по медицинской части: она училась на целителя. Караулил в залитых лунным светом коридорах, когда будущие медики покидали аудиторию и рассеивались по просторному двору или набивались в кафетерий. Просил помочь, пояснить иное название или процедуру в отчетах, а потом неловко менял тему, заговаривая о чем-нибудь более личном. Запинался, краснел. Подглядывал и коллекционировал привычки: кофе с молоком и корицей в двенадцать часов, когда ее группа делала перерыв в занятиях. Ближе к трем ночи – лимонный пирог с шапкой крема или яблочная шарлотка. Плеер в ушах, когда настроение плохое. Вежливая полуулыбка, когда беседа надоела… последнее случалось оглушительно часто, а началось после первой и последней прогулки.
Был закат, и я выманил волшебницу в дикий парк возле Университета. Болтал без умолку, опьяненный внезапным счастьем. Энид смотрела по сторонам, рассеянно отвечала и вертела прутик в тонких пальцах – вместе с ним крутились листья вокруг, покорные желанию мага воздуха.
Тревога. Тогда я не вспомнил, что ветер значит тревогу, а просто любовался.
Алые пряди тяжелой волной ложились на хрупкие плечи, ядовито горели в закатных лучах. Каждое ее движение рассыпало блики по опавшей листве, а золото и багрянец осени теряли объем. Если бы не одуряющий запах прошедшего дождя, можно было бы решить, что свидание мне приснилось.
– На что похоже жить рядом с тварями? – единственное, что она спросила. – Они ведь должны были приходить за твоим братом. Как ты ощущал их? Пустые же…
– Почти не замечают волшебство, – перебил я. Листья взвились в небо. – Я не буду говорить об этом. Спроси кого-нибудь еще. Хотя бы Адамона, он постоянно торчит в лабораториях с тварями.
На следующее предложение погулять Энид ответила мягким отказом и посоветовала обращаться к лаборантам их кафедры за разъяснениями по документам.
Конечно, я продолжал искать предлоги и случайные встречи, чем дальше, тем более мимолетные. Извинился за грубость, отказываясь признавать, что дело не во мне. Еще долго выставлял себя идиотом, пока однажды не увидел ее с другим.
Охотником. Привлекательным, уверенным и сильным даже на вид. Он был одним из лучших, а позже стал капитаном блока Д. Кан Александер. Маг воды. Всегда в черной боевой форме и окружении друзей. Энид среди них казалась райской птицей в стае ворон. Очень счастливой райской птицей. Я же был скорее воробьем, из Янниных любимчиков.
И больше не пытался говорить с ней, даже после их расставания – муторного, шаткого. Воссоединения и снова разрыва. Еще одного. И еще.
К черту. В отличие от них, я хотя бы способен признать поражение.
Той зимой по-канцелярски безликий корпус администрации поглотил меня без остатка. Я спешно пересекал общий двор, почти пробегая мимо щебечущих групп магов, чтобы спрятаться в безопасной мертвой зоне, слепом пятне Университета, где никому до тебя нет дела. Туда приходят сделать свою часть работы и убраться домой. Пустые, что не торопятся с уходом, а жадно перечитывают красочные отчеты охотников, напоминают души в чистилище, застрявшие между двумя мирами: живых и живых. Не маги, не обычные люди. Никто. Номер блока – ноль – полностью отражает суть.
Вскоре я сломался и начал мечтать вслух:
– Закончится этот чертов год – пойду во второй блок. В академии переведусь на заочный, хватит времени на все. Стану надоедать вам целыми днями. А когда закончу, то, может, устроюсь сюда и ученым, и юристом на полставки, – поделился я с Валентином, рассматривая схему расселения магических существ, которую мы отрыли на самом дне забитого хламом шкафа. – Было бы неплохо. Неплохо. Не – хорошо. И совсем не прекрасно. Но… хороший юрист всегда найдет работу. Специалист по магической истории существует только в пределах, очерченных заклятыми стенами Университета.
– Неплохой план. Но ты уверен, что хочешь потянуть с заочным? На тебя уже больно глядеть, да и полгода иногда – большой срок, – мягко спросил профессор. За его словами прозвучали другие: пора сделать выбор. Действовать, не говорить, – туда или сюда. Ты уже знаешь, чего хочешь.
– Я пока не готов. И у меня контракт с администрацией. Нарушу – исключат.
– Или нет. Поговори с Адамоном. Ты не можешь жить вот так, разрываясь на части.
– Но я не Янни, я не умею найти и погрузиться с головой, отбросив прошлое, забив на будущее.
Ты не можешь вечно за ним таскаться, – предрекала кроха-Алиша.
– Верно, твой брат уже нашел свое место. Здесь. Других остановок не будет. Ты волен думать иначе, но…
– Посмотри! – днем раньше братишка показал новое заклинание. Собственное. Пальцы ловко разрезали воздух, испачкали огненными линиями. Он больше не теребил футболку: ему не о чем было волноваться.
Я зажмурился, прогоняя воспоминание. Посмотри… и больше никогда – пойдем. Пустым нет хода в мир магов. И он все реже заглядывал в мой.
– И ты разве из-за Янни пришел сюда? Или из-за магии? Ты уже наверняка знаешь, ее нет в администрации, – я не нашел что возразить.
После вечности глухой тоски по Энид и почти риторических, округлых вопросов Валентина я все-таки затребовал перевода во второй блок. Галочки ради, не ожидая всерьез, что Адамон это проглотит. Но, подергав рыжеватый ус с полминуты, он вдруг полез за заветной папкой. Фиолетовой. Красная для выговоров, в желтой хранятся докладные от капитанов блоков, синяя – отчеты, серая – разное, черная скрывает распоряжения сверху, а в зеленой уже подписанные документы… теперь я все об этом знаю. Молча оформив приказ, мужчина поставил размашистую подпись и печать.
У меня кружилась голова. Память путалась с реальностью, с первым днем в Университете. Позади него солнце стояло в зените. Небо было другим: линялым, мартовским. Дрожала бликом золотая табличка на столе.
Адамон А. Влодек поднял глаза. Он выглядел уставшим, несмотря на ранний час. Ладони тяжело лежали на моем контракте.
– Распорядись этим правильно, Мария У. Хектор, – медленно подбирая слова сказал он. – Тебе сейчас кажется, что впереди все время мира, но ты ошибаешься. Твой брат думает так же, но он ошибается вдвойне.
Я нахмурился:
– Что вы хотите сказать? При чем здесь Янни?
Адамон покрутил очки и тихо добавил, без связи:
– Четверо других попали сюда уже совершеннолетними. Было поздно что-то менять. По крайней мере, есть мнение, что возраст имеет едва ли не решающее значение, – Адамон посмотрел поверх моего плеча на железную дверь. Прищурился. Под его пальцами жалобно хрустнула оправа. Я ждал, но продолжения не последовало. Мужчина встал и протянул мне руку через стол – совсем как в первую встречу. Я поднялся неловко, с грохотом отодвинув стул, но он даже не поморщился. Сжал мою ладонь и, понизив голос, сказал: