— Я имею в виду сегодня — могу ли я помочь сегодня?
— Не могу сказать вам, доктор Хайнс…
— Нет. Я доктор Харди, ассистент доктора Хайнса.
— …извините, доктор Харди. Мы можем предложить чашку кофе на кухне и мелочь, какая найдется в доме.
Билл решил, что эта последняя фраза не укладывается в аристотелеву логику. Он подумал и начал сначала:
— Мисс Мэйсон, мне позвонили из этого дома, чтобы оказать помощь вашей маме. Если ее увезли…
— Ее увез папа.
— А… извините… что случилось?
— Она узнала, что чикагская оперная труппа дает «Луизу»{34}.
— А, понимаю, — согласился Билл. На самом деле понимал не очень, его отвлекало это лицо в густеющих сумерках. — То есть она не переносит «Луизу»… понимаю, моя тетя тоже не могла…
— Это становится все печальней и печальней, доктор Хайнс…
— Нет, Харди, ассистент доктора Хайнса.
— …извините, доктор Харди. Но когда в картине появляются тети, не очень понятно, о чем мы все-таки говорим. Мама уехала на «Луизу», а не от нее. Но она отправилась довольно внезапно, папа нес запонки в руке. Я только что приехала домой, несколько лет здесь не была, только что познакомилась с новым папой и пытаюсь привыкнуть. Если кто-то в доме болен, я не знаю — кто. Мама ничего мне не говорила.
— Так ваша мама не больна? Она не звонила доктору Хайнсу? Это все ошибка?
— Она не выглядела больной, когда отправлялась в оперу.
— Ну, тогда… тогда, может быть, на этом закончим. — Он посмотрел на мисс Мэйсон еще раз и решил не заканчивать. — Может быть, лучше проверим? Я вам дам телефон коммутатора, и они скажут, был ли там вызов. Мне даже кофе и мелочи не надо — я подожду в машине.
— Хорошо. Да, лучше прояснить ситуацию.
Через несколько минут она появилась на веранде с конвертом в руке.
— Извините, доктор Хайнс, вы оказались правы. Мама звонила врачу.
— Меня зовут Харди.
— Ну, не будем об этом опять — она вызывала того из вас, которого вызывала. Простите, я покажусь невежливой, но почем мне знать, вы можете оказаться рэкетиром.
Он удержал смех при себе и сказал:
— Итак, мы там же, с чего начали — если только ваша мама не ожидает меня в антракте оперы.
Она протянула ему конверт.
— Я нашла его на столике в передней, когда возвращалась к вам, — адресовано доктору… — Тут она вовремя запнулась и, когда он поднес записку к фаре, поскольку уже стемнело, мягко закончила: — Надеюсь, теперь все прояснится.
Дорогой доктор,
на самом деле я звонила вам насчет мальчика, потому что опять стала интересоваться домашними делами, как вы и рекомендовали. Это очень помогает, но мы с мужем решили, что для меня полезнее будет выйти на люди. И мы поехали, тем более что исполняется опера, которую мне особенно хотелось увидеть. Или мы сходим в кино. Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о себе, как вы советуете. Простите, что причинила вам неудобства.
Искренне ваша,
Р. S. Я предполагала остаться дома и сказать вам о мальчике, но муж счел, что мне лучше уехать. Он сказал мне, что он украл блугу. Я не знаю, что такое блуга, но убеждена, что в его возрасте этого не следовало делать.
Билл переключил свет с ближнего на дальний и при ярком свете перечел письмо: то же самое — мальчик украл блугу, женщина хочет, чтобы доктор что-то сделал в связи с этим. Смутное представление о том, с какими проблемами вынужден сталкиваться доктор Хайнс, а вслед за ним теперь и он сам, впервые вызвало на лбу у Билла смутный сочувственный пот. Он резко повернулся к девушке:
— Когда вы заметили пропажу бруги?
— Какой бруги?
Мимо.
— Брунги?
Она отодвинулась, вежливо, но ощутимо, и Билл, чтобы оправдаться, объяснил подробно:
— Так. Ваш брат, по-видимому, взял что-то, что ему не принадлежит. Ваши родители хотят знать, зачем и с какой целью. Можете разобрать это слово?
Их головы почти соприкоснулись в луче фары, его бойкие светлые бачки легонько царапнули ей щеку, и золотистый шелк ее волос заслонил ему уголок глаза — вернее, весь глаз целиком.
— Не могу вам помочь, — сказала она, помедлив.
— Чувствую, что должен разобраться.
— Хорошо, — согласилась она. — Свет у него еще горит.
Она провела его по холлу, украшенному останками убитой дичи.
— Поговорите с ним здесь? — задержавшись перед лестницей. — Или у него в будуаре?
— Давайте поднимемся, — предложил Билл; он смутно надеялся, что бруга будет торжественно выхвачена из-под подушки и дело разрешится нотацией, извлеченной из ранца с заготовками.