– В общем, я в Бронксе, на Карпентер-авеню. И прикинь, бар реально так и называется! «Бар»!
Пайпер открывает карту и проверяет, где это. Так далеко в Нью-Йорке она еще не выбиралась.
– Мне полтора часа до вас ехать, – сообщает она. – Дождетесь?
– Ты на метро ехать собралась, что ли? Возьми такси, дурочка.
Почему-то сейчас это звучит настолько нежно, что у Пайпер екает сердце. Хотя это даже смешно: Барнс звонит ей в полночь, просит забрать из бара и называет дурочкой. Если это не доверие, то что вообще?
Даже на такси и без пробок приходится ехать не меньше получаса: он не просто в Бронксе, он в какой-то особенной заднице Бронкса. Как только машина подъезжает к нужному бару, становится видно знакомую гору из мышц, которая сейчас прислоняется к еле горящему фонарю.
Барнс подслеповато вглядывается в окна такси и, заметив Пайпер, задумчиво кивает. Стучит по стеклу костяшками пальцев, между которых зажата смятая купюра.
– Привет, приятель, – выдыхает он в открывающееся окно и просовывает деньги. – Возьми. Пайпер, вылезай.
Он почти галантным – еще бы его не пошатывало – жестом открывает ей дверь и подает руку, помогая выйти из машины.
– Сейчас покурим и пойдем, – предупреждает он, – я вон там недалеко припарковался.
Только сейчас Пайпер замечает в его руках сигарету. Барнс ловким – хотя на работе он вроде не курит – движением поджигает ее и с удовольствием затягивается.
– Хочешь? – спрашивает он. – Я всего одну стрельнул, но можем растянуть.
– Я не курю, – отвечает она, чувствуя, как пересыхает в горле.
Сейчас он меньше всего похож на привычного Зверюгу: слишком простой и расслабленный. Он с удовольствием затягивается, в этом чувствуется какая-то застарелая привычка. А еще молчит о чем-то важном, и это чувствуется.
– Спасибо, что приехала, – медленно произносит он, переводя на нее замутненный взгляд. – Не хочу здесь машину оставлять, как пить дать колеса снимут. Ну, я бы снял.
– Все в порядке, – улыбается Пайпер. – Может, пойдем к ней?
Он совсем, совсем не такой, как обычно. Кто бы мог подумать, что пьяный Барнс не становится страшнее, наоборот: он выглядит ужасно мило.
Окурок летит в ближайшую мусорку, и Барнс, опасно пошатываясь, идет вниз по улице. Если он упадет, она его в жизни не поднимет – в нем же не меньше двухсот фунтов, а то и все двести пятьдесят. Но, несмотря ни на что, он вроде бы держится на ногах.
Они останавливаются у огромного черного пикапа, настолько высокого, что нужна лестница, просто чтобы забраться внутрь. Это, кажется, какой-то грузовик. Барнс роется в карманах в поисках ключей, пока она пытается понять, как водить этого монстра.
Наконец ключи найдены. Он крутит их в руках, задумчиво глядя на нее. Пайпер робко протягивает руку, Барнс нажимает кнопку и сгружает ей ключи. Он открывает перед ней дверь и, обхватив за талию, поднимает и подсаживает на водительское сиденье.
Дыхание перехватывает, и прежде чем она успевает сообразить, что произошло, уже сидит перед рулем. Ноги не дотягиваются до педалей, все слишком далеко. А главное – хоть он не касался ее кожи, она все равно горит. Машина пропитана его терпким древесным запахом, и у Пайпер начинает кружиться голова.
– Значит, так. – Барнс как-то подбирается и по-деловому оглядывает ее, оценивая расстояние.
Он одним движением придвигает сиденье ближе к рулю, прижимая чуть ли не вплотную. Потом тянется к ремню безопасности и сам пристегивает его.
– До педалей достаешь?
– Да, – Пайпер кладет ногу на педаль газа и обхватывает руль. – Все в порядке.
– Помнишь, где газ, а где тормоз?
Это звучит так обидно, что хочется съязвить, но нельзя же хамить начальнику, тем более пьяному. Вместо этого она кивает и вставляет ключ в зажигание.
– Не волнуйтесь, мистер Барнс, – сообщает Пайпер, оглядывая, где что находится, – я умею водить.
– Я и не волнуюсь. – Тот откидывается на спинку и прикрывает глаза. – Я просто домой ехать не хочу.
– А куда вас тогда везти?
– Знаешь эту бургерную в Квинсе? Там еще дед всем заправляет, весь седой и с косматыми бровями.
– Нет, я редко выбираюсь дальше Бруклина, – признается Пайпер.
– А в Бруклине есть бургеры?
Вспомнить бы хоть одно место, которое может быть открыто после полуночи. Она редко выбирается из дома в такое время: у нее не лучший район для ночных прогулок.
– Есть хот-доги, – припоминает она.
– Едем тогда туда.
Пайпер смотрит на часы и не удерживается от вздоха: даже если она сейчас отвезет его домой, спать ей останется не больше четырех часов. Вряд ли Барнс предложит ей отдохнуть после их приключений.