— Какого хрена, Дикий?
Что ответил Дик я не услышала, ибо почти задыхаясь от куска мяса, ставшего поперёк горла, по вентиляции съехала на уровень ниже.
Его обвинят в сокрытии женщины. Я знаю какое наказание его ждёт. Изгнание.
А вдруг, когда я уйду отсюда, мы встретимся там, снаружи. И вот за это он меня и прибьёт. Там.
7
Я гуляла. Взяв нож и бутылку вина ушла по вентиляции в заброшенный сектор где даже крысы не водились. Фонари у меня были припрятаны везде. Пила и пела. Громко и наверняка фальшиво, потому что я ещё зачем то ревела. По бабски горько. Вроде отомстила и себя обезопасила, а на душе черти пляшут в грязных подкованных сапогах. Вобщем и жить не хочется и застрелится лень.
И чего я нашла в этом аборигене? Чего реву белугой? Он меня готовится сдавать в "использование". Сама же слышала. Знаю, что он не сволочь как Лимер и вроде людей не обижает, но я то не люди — "девка" и что со мной будет непонятно. Я вытерла слёзы рукавом и встала на ноги. Мама дорогая, как я напилась то. Шатаясь и громко икая направилась обратно. Звуки моего перемещения разносились далеко, но мне было по колено. На каком то повороте у шлепнулсь на задницу и не смогла встать. Как заснула уже не помню.
Меня знобило третий день. Я подтащила печь к кровати. Есть не хотелось, но я засталяла себя жевать сухари и пить воду. На четвертые сутки я ослабею настолько, что не смогу встать. Это сподвигло меня на очередной подвиг. Обернувшись в потрепанный меховой жилет волочащийся по полу я поползла в лазарет через вентиляционные шахты. Коридоры кишили охраной. Отстраненно подумала, что скоро и до моей кельи доберутся.
Где хранятся порошки я знала. Не зря шпионила. Но пришлось долго ждать пока появилась возможность скользнуть вниз и метнуться к шкафчикам. Не успела я забраться в своё укрытие, когда в комнату вошел Док. Старый мужчина с акуратной бородкой и в круглых совершенно очаровательных очках. Я замерла как олень в свете фар. Док внимательно на меня смотрел. Тяжело дыша я ощущала капли липкого пота стекающие между лопаток и не могла себя заставить достать нож.
Этот человек был здесь наверное самым гуманным. К тому же, он был немного ни в себе и часто забывался где находится. Это я знала и видела много раз. В прошлой жизни он точно заведовал больницей, а в этом месте был самым беззащитным существом. Не могла я заставить себя воспользоваться оружием, хоть сейчас и была на волосок от гибели и плена. Медленно отступив к двери я выставила руки перед собой.
— Пожалуйста, не поднимайте шум, доктор. Я сейчас уйду.
— Я так не думаю, дитя, — он резво шагнул ко мне и схватил за локоть.
Я охнула. Оказывается я ослабела настолько что не могла стряхнуть его ладонь. Старик затащил меня в смотровой кабинети, захлопнул дверь и усадил на стул.
— Чего трясешься-ломка?
— Нет, — осторожно вытаскивая спицу из сапога просипела я, — жар у меня, Док.
— Меня зовут Альберт Петрович, милое дитя.
С этими словами он виртуозно выхватил импровизированное оружие и кинул её в таз за спиной.
Сощурился и встряхнул меня за плечи.
— Ты всё ещё пытаешся убедить меня, что здесь не ради наркотиков? А?
— А? — тупо переспросила я.
— Подожди-ка.
Док ловко сунул мне на язык ложку надавив вниз. Затем, не говоря ни слова, запрыгнул мне за спину и задрал рубаху до самой шеи. Я протестующе зашипела, а он, ей Богу, не шучу, дал мне поздатыльник.
— Не дури! Дыши… Не дыши…
Доктор слушал мои лёгкие и постукивал по коже над рёбрами. Затем подтянул рубаху и ткнул в рубцующуюся рану на плече от зубов Скунса.
— А это чего, собака? Прививки делали? А…
— Альберт Петрович, — мне уже не было неловко и я улыбнулась ему вполне искренне, — у меня все прививки сделаны какие только есть. Начальство требует, мы же с туристами везде бывает мотаемся.
— Да, да, да, очень хорошо, — Док прошел к печке и долго копался в ней, словно забыв обо мне.
Встав со стула я двинулась к выходу.
— Я вас не отпускал, милое дитя, — возмутился доктор и толкнул меня обратно, — Вот эти порошки заваривать как чай и пить три раза в день. Через пару дней придёшь на повторный осмотр. Есть кому за тобой смотреть? — я кивнула. — Ясно, бомжуешь? Бедняга…
Он погладил меня по голове и странно всхлипнул.
— Я пойду?
— Иди, иди, деточка.
Когда я уже выходила Альберт Петрович вдруг выдал:
— Точно уверена, что не беременна?
— Ааааа… — челюсть отвисла основательно, — Да.