Он закрыл мой рот губами в лёгком, но многообещающем поцелуе. Когда он отстранился я шепнула ему в солёную кожу шеи:
— Люблю тебя…
— Зря ты в меня не веришь. Я тебя не просто вспомню, а найду и заставлю повторить всё, что ты сейчас сказала.
Я сморщила нос и, повернувшись к деду, пожала плечами:
— Он совершенно…
— Подходит тебе, — продолжил за меня Док и устало подозвал к себе махнув рукой, — Берегите себя. Постарайтесь вспомнить. И…постарайтесь не возвращаться.
Я обняла его снова, как в последний раз.
— Мы собрали пепел Вадима, — рядом материлизовался Женя, — Ты сама с ним разбёрёшся?
Я молча взяла у него сумку и под внимательными взглядами прошла мимо тлеющего второго настила дальше, туда где свет не рассеивал тьму. Почему то это казалось важным. Взявшись за дно матерчатой сумки я вытряхнула содержимое, пустив его по ветру. Мне повержился тяжёлый вздох в темноте и вздрогнув я попятилась. Тут же меня окружили мужчины, становясь между мной и возможной опасностью. Я взглянула на деда и попыталась смахнуть пелену с глаз. Когда у меня не получилось, я испуганно оглянулась: надо мной подрагивал полупрозрачный купол.
— Макс! — сдерживая панику я метнулась туда, где оставила его и была подхвачена его руками, — Макс, я думала ты остался за барьером!
Я судорожно глотала воздух и тряслась всем телом. Вокруг висела напряжённая тишина.
— Все собрались. Потому здесь и открылся выход. Нужно только активировать процесс, — крикнул Док с другой стороны покрова, — Максим, подойди.
Меня обступили немного испуганные люди. Я только сейчас обратила внимание как их много. Стало немного жутковато.
— Что дальше? — спросил кто то грубо разворачичая меня к себе, — Как тебя активировать то?
— Руки убери, — процедил вовремя появившийся Храм и я только тогда поняла, что задерживала дыхание, — Ты в порядке?
Благодарно кивнула и повернулась на родной голос.
— Все разошлись по периметру. Освободить место для ритуала. Если навредите Веронике все останемся здесь. Подходите по одному в порядке очереди. Пока все не будут помечены вход не активируется. Без паники и толчеи. Напугаете её — всё сорвётся.
Я знала, что он лукавит. В прошлый раз Вадим мне знатно врезал перед уходом. Но все поверили, слаженно разошлись по кругу и принялись ждать. Максим усадил меня на скрученные шкуры у стены купола, за которым маячил дед и взял ладони в свои устроив их на коленях.
— Ника, милая, не беспокойся всё будет хорошо, — он поглаживал большими пальцами мои запястия, — Для активации нужна твоя кровь. Немного на лицах каждого. Достаточно крохотной капли, но каждому.
Я освободила руку и приподняла его подбородок, чтобы встретится с ним взглядом. В карих глазах плескалась боль. Пальцами разгладила тревожные складки на лбу и улыбнулась с нежностью, которой буквально захлёбывалась.
— Нужна миска или кружка, — я вынула из пояса нож, — Думаю лучше это сделаю я сама.
Макс скривился и качнул головой.
— Нет, лучше я.
Он достал из ножен узкий стилет. Женя подошёл, сунул мне широкую миску и, виновато потупившись отвернулся. Храм хмуро наблюдал как я оторвала рукав и подставила предплечье.
— Затяни жгут над локтем. Сделай простой прокол на выступающей вене, — инструктировал побледнавший дед.
Я глубоко вздохнула и ободряюще улыбнулась Максу.
— Не тяни. Люди волнуются.
— Да плевать мне на них, — он заглянул мне в глаза, — Я не хочу делать тебе больно.
Откинув на спину косу я воспользовалась тем, что он отвлёкся и полоснула себя чуть выше запястия своим ножом. Получилось немного глубже, чем я рассчитывала, но кровь молниеносно выступила на коже и покатилась струйкой вниз к ладони. Храм подхватил с земли чашку и подставил под руку.
— Девочка, слишком большой разрез, — запричитал дед.
— Значит надо торопиться, — я макнула палец в вязкую жидкость и провела им по щеке ошеломленного моей выходкой Максима, оставив широкий мазок, — Не тяни. Давай метить людей.
— Подходим по одному! — рявкнул мой помрачневший визави, поворачиваясь к замершей толпе.
Остальное было словно в дымке. Крови действительно было слишком много. Миску полную крови Храм понёс в центр площади. Макс наложил давящую повязку из рукава своей рубахи на рану и обхватил её ладонями, целуя похолодевшие пальцы.