— Я найду способ выяснить, не переживай, птичка, — он потянулся внушительным телом и нехотя встал, — Поеду, уже поздно.
— Точнее рано, — тоже потянулась я, не забыв придержать халат на груди.
— Ложись спать, — он поцеловал меня в макушку, — Не провожай.
Когда захлопнулась дверь, я сгребла посуду со стола, сгрузила её в раковину и открыла кран. Через полчаса кухня сияла чистотой и лучами солнца отражающимися от глянцевых поверхностей. Я снова нырнула под душ и промокнув влагу прошла обнажённой в спальню. Задёрнула плотные шторы и буквально упала в кровать, которая встретила меня прохладой простыней. Обняв подушку, я впала в забытьё.
63
Звонили в дверь. Долго и настойчиво. Я взглянула на часы и застонала. Поспать удалось всего четыре часа. Накрывшись простынёй я надеялась, что визитёр поймёт, что ему никто не откроет и просто уйдёт. Вскоре в квартире восцарилась блаженная тишина. Странный едва заметный скрежет немного насторожил, но когда он стих я вновь стала проваливаться в сон.
Мне вержились нежные прикосновения скользящие по спине и мятное дыхание обжигающее висок. Блаженно простонав я изогнулась, понимая, что просыпаюсь, и дико взвизгнула, осозна, что чужое присутствие рядом мне не померещилось. Запутавшись в простыне я забилась к изголовью кровати, выставив перед собой ладони.
— Пожалуйста, не делайте мне больно, — жалобно проныла я, пытаясь выиграть время и понять кто пробрался в моё жилище, — Я сделаю всё, что захотите…
Знакомый смех прокатился по комнате, заставляя меня опустить руки и подтянуть простыню до подбородка.
— Не знал бы какая ты, повёлся бы на этот спектакль. Ведьма.
Передо мной был Лимер собственной персоной в серой футболке, обтягивающей мощный торс и низко сидящих джинсах неожиданно соблазнительно подчёркивающих его филейную часть.
— Что ты здесь делаешь? — прошипела я, приглаживая волосы.
Оглядываясь в поисках приличной одежды, коей не наблюдалось, я подцепила со спинки стула кружевной пеньюар, очередной фривольный подарок мамы и, неловко прикрываясь подушкой, одела его.
— Храм рассказал мне о том, что тебе хотят навредить. Ты не открывала и я решил, что ты можешь быть в беде.
— Что за дикость! — я всплеснула руками и покраснев от смущения обернулась простыней, — Ну вот ты убедился, что я в порядке…
Лимер весь подобрался и с хищной грацией стал обходить кровать, приближаясь. Невольно испугавшись я отступала до тех пор, пока не упёрлась спиною в стену.
— Лииим…
— Повтори! — потребовал он, нависая надо мной и выдёргивая из моих сжатых пальцев кусок льняной ткани.
— Лим, пожалуйста, — пролепетала я, пытаясь прикрыть грудь. Он схватил меня за запястия и вздёрнул их над головой, удерживая в одной широкой ладони. Придавив меня своим телом он не позволял мне пошевелиться. Склонясь к виску он зашептал, посылая по моей коже волну дрожи:
— Только скажи и я сделаю всё, что ты захочешь…
— Не надо, — слабо протестовала я, изгибаясь под его второй ладонью оглаживающей мои ягодицы, — Лииим…
— Маленькая, девочка моя, любимая… — он осыпал меня короткимим жгучими поцелуями, заставляя задыхаться, — Не могу без тебя. Родная…
— Пусти, — всхлипнула я, закрывая глаза, — Пожалуйста.
Он освободил мои руки и медленно отступил, придерживая меня за локоть. Колени подогнулись и я стала оседать на пол.
— Какая же ты упрямая, — он подхватил меня, положил на кровать, вытягиваясь рядом и устраивая мою голову на своём плече, — Я не мог заснуть этой ночью. Ты права. Я не должен давить на тебя. Просто у меня крышу снесло. Как подумаю, что ты с кем- то…
— После тебя у меня никого не было, — зачем-то призналась я.
Он снова навис сверху.
— Правда?
— Ну, просто…как-то, никто меня не привлекал. А потом я вспомнила, что только ты…и вообще… — совершенно смутилась я и попыталась закрыть лицо и отвернуться, — Не важно…
— Моя, — восторженно выдохнул он и отвёл мои ладони, чтобы прижать их к своим щекам, — Ты моё рыжее счастье.
Я залюбовалась его лицом, вдруг заметив то, на что вчера не обратила внимания: склеры глаз были слабого жёлтого оттенка. Внезапно я осознала, что этот мужчина, чьё тело грело меня долое время, чья улыбка освещала мои дни и голос усмирял страхи, смертельно болен и каждый день приближает его к концу. Мне захотелось заслонить его от этой беды. Каким бы он не был тираном, он навсегда останется для меня мужчиной заставляющим моё тело петь, человеком отпустившим меня, чтобы спасти, тем кто бросился между мною и Вадимом. Я подтянулась к его лицу и нежно коснулась носом его подбородка.