Мы заключили брак на нашем пляже среди улыбающихся монахов. Но разве это было важно? Я не видела ничего кроме восхищенных карих глаз и соблазнительных губ изогнутых в многообещающей улыбке. Руки мои дрожали от избытка эмоций и только ласковые прикосновения успокоили меня в нужный момент. Я сказала "Да", ещё не зная, что беременна. Через несколько дней, ранним утром меня затошнило от запаха кофе. Макс решил, что я отравилась и когда понял отчего меня мутит закусил губу, сдерживая эмоции и лишь влажные глаза сообщили мне всё.
— Давай вернёмся домой, — попросил он, — Закончим оформление документов. У меня дом строится за городом. Надо тебе внести свои предложения. Твои будут в восторге.
Я замялась, не желая обидеть его отказом и не зная как сказать, что боюсь встречи с Лимом?
— Ника, что не так? Скажи мне.
— Макс, милый, может мы… ну… переедем в другой город…
— Тааак, — он усмехнулся и притянул меня к себе на колени, — Расскажи ка мне, лисичка, чего ты боишься? Уж, не Сергея ли?
— Ты не понимаешь, — я поёжилась, — Он…
— Он тебе небезразличен?
— Мы с ним всегда будем связаны и это неизменно, — задумчиво произнесла я и спохватилась, заметив боль в родных глазах, — Он часть моего прошлого.
— Ты ради него рисковала своим здоровьем.
— Ради себя самой. Я обязана была разорвать этот круг, — я покрыла его лицо поцелуями, сбиваясь на шёпот, — Не хочу быть рядом с ним. Никогда больше. Боюсь, что он будет…
— Не будет, — Макс хитро сощурился и щёлкнул мне по носу, — Я рассказал Храму о нас. И узнал, что Лимченко уезжает в Лондон. Насовсем.
Я замерла с приоткрытым ртом и неожиданно разревелась, уткнувшись ему в ключицу.
— Хочу домооой… с тобой…,- не могла остановиться я и когда ласковые руки принялись гладить меня по спине, всхлипывала ещё громче.
— Хорошо, моя лапонька. Полетим, драгоценная моя, — стойко терпел Макс мои гормональные причуды.
Мы вернулись, попав в суматошный мир заботливых родных и близких. Максим, будучи до этого совершенно одиноким, немного растерялся, но вскоре, ощутив теплое к себе отношение, был абсолютно покорён моей семьёй. Узнав о скором прибавлении, мама впала в эйфорию и я постаралась не мешать ей готовиться к этому эпичному событию.
Мой дом был там где мой муж. Но он настаивал на переезде к нему и я согласилась. Просторная квартира казалась мне смутно знакомой, так же как и место где строился дом. Когда мы осматривали почти законченный объект в отсутствии строителей, Макс заметил моё смущение и стиснув ладонь спросил:
— Что то не нравиться? Ты только скажи. Я понимаю, там за рощей кладбище…
— Милый, всё хорошо, — я инстинктивно прижала руку к ещё незаметному животу, — Это же наше кладбище. Мы же познакомились ТАМ и вернулись ОТТУДА. А то, что мы этого не помним не имеет значения. Знаешь, наверно мы не помним потому, что сами выбрали друг друга. Это не было предопределено.
— Я тебя нашёл. Ты — моя награда.
Я улыбнулась, затаскивая мужчину в просторную отделанную комнату и определяя её как будущую спальню. Он не возражал, позволяя мне судорожно расстёгивать одежду и, чертя огненные узоры на коже, в очередной раз выполнить супружеский долг…
Я нашла его. В тысячи лиц и нескольких собственных смертей, из которых несколько я почти не помнила, но всплывающие обрывки воспоминаний подсказывали мне, что до спасения Лима их было больше двух. Наконец я нашла своего феникса, возродившего из пепла мою жизнь. Наконец у меня появились планы, мечты. Наконец я обрела надежду на будущее.
Продолжая работать в редакции, я начала писать сказки. Забавно, но они выходят забавными и очень светлыми. Наверно, это гормоны делают меня сентиментальной и очень счастливой, рядом со своим мужчиной.
Часто я смотрю на мужа, когда он спит. Он кажется таким родным и тёплым, что от этого щемит сердце. Порой он хмурится во сне и я тихо шепчу глупости, надеясь разогнать плохие видения. Думаю, у меня получается. Знаю, что он тоже крепко обнимает меня ночью, словно не веря, что я рядом, вместе с ним. Мы касаемся друг друга так часто, как это возможно. Больше теряться я не хочу. На шее у меня медальон с микрофильмом и лупой, но я точно знаю, что больше не уйду. Просто знаю, что там мне больше делать нечего.
Порой мне сняться тёмные проходы убежища и камеры с иссякшими источниками. Я бегу, спотыкаясь и сбивая ноги в кровь, а вокруг никого. Совсем никого. Мне некого выводить и не с кем выйти самой. Просыпаясь, я хватаю ртом воздух и забываюсь в руках мужа. Мы не говорим о кошмарах, просто переживаем их вместе. Они всё реже беспокоят нас, становясь менее реальными в ворохе новых солнечных дней.