— Можешь спускаться и взять что нужно, — доктор мыл руки чем то отвратительно пахнущим, — просто я не скоро смогу уделить тебе время.
Стараясь не удивляться тому, что меня так легко вычислил старик я спрыгнула вниз и подошла ближе.
— С ним всё будете порядке?
— Да что с ним станется. Молодой и крепкий.
— Но он без сознания.
— Начну зашивать очнётся, — с сожалением признал Док, — тут бы наркоз не помешал. Давненько приносили одного. Какой то малый намудрил чего-то с нервными узлами и…
Положил пальцы на шею Рыжему я стиснула её в определённых точках. Его лицо окончательно расслабилось, принимая какое-то родное детское выржение. Не задумываясь, что делаю взьерошила ему волосы и тут же автоматически поправила прядки упавшие на лоб.
— Готово, Альберт Петрович. Около четырёх часов он ваш.
Док не выказал ни грамма удивления, деловито кивнул.
— А ты чего зашла? Заболела?
Вот не хотелось мне воровать у этого старика. Никак не хотелось.
— Альберт Петрович, у меня к вам вопрос не по теме медицины. Я знаю что у вас есть связка любопытных ключей…
— От центральгого люка? Тебе они нужны что ли?
— Ну, да, наверное, — смущенно пробормотала я, — нужны.
Ну, отвыкла я спрашивать. Уже давно беру всё что мне нужно без согласия хозяина. И вроде должно было быть стыдно, а вот только сейчас что-то закралось в обнаглевшее сознание.
— И зачем же тебе наружу, дитя?
Завороженно следя за руками Дока я уселась на край табурета. Его по молодому изящные пальцы ловко управляли изогнутой иглой и рана, стягиваемая похоже каким-то жёстким волосом, уже не казалась такой шокирующей.
— Ключи я тебе дам, деточка, только сначала закончу работу и потом немного поговорим, — остранённо проговорил он и великодушно добавил, — на столе хлеб и ещё чего-то вкусное. Ешь давай.
Предлагать дважды не требовалось. Метнулась к закуске и с аппетитом уплетала тёплый наваристый суп. Первых блюд не ела…здесь ни разу. Так что душу отвела. Когда утолила первый голод, уже спокойно, не давясь, жевала хлеб и маленькую жёсткую луковицу, присыпанную крупной горьковатой солью. От блаженства зажмурилась и открыв глаза наткнулась на насмешливый изучающий взгляд доктора.
— А я почти всё сьела, — проглотив слюну призналась я.
— Да это и было для тебя. Я тебя услышал давно. Всё ждал когда все разойдутся. Думал посидим в компании, я тебя ужином накормлю.
Окончательно разомлев я даже икнула и смутившись, закрыла рот ладонью.
— Извините. Спасибо большое, — и уж совсем неприлично широко зевнула с забавным мяукающим звуком.
— Да ладно. Ты давай иди в подсобку, там топчан. Ложись и спи. А то глаза осоловели.
Я пыталась возразить, но Док с неожиданной проворностью и силой подцепил меня под локоть и поволок. Мысли ворочались вяло. Может быть в еде было снотровное, а може меня разморило от человеческого тепла и заботы. Почему-то это казалось совсем не важно. И впервые за долгое время я не заметила как заснула.
Пахло лесом и спиртом. Странное и забавное сочетание. Вместо привычного шороха крысиных лапок за дверью слышилися тяжелы шаги, шуршание и чьё-то тихое бормотание. От этого я не просто проснулась- взметнулась. От грохота отпрыгнула в сторону. Потом в другую, совершенно потеряв ориентацию в пространстве и натыкаясь на незнакомые стены, полки и ящики. Дверь распахнулась и в проёме застыла фигура человека. Я тихо скулила дезориентированная и заторможенная от долгого крепкого сна.
— Тихо, тихо, тихо, — голос Дока спасительным благословением достиг моего сознания и я совершенно по-детски бросилась ему на грудь, заливаясь слезами, — ну всё, всё маленькая…
Сама не поняла как взвыла от этой фразы так напомнившей мне слова Дикого и крепче вцепилась в доктора. Приходила в себя уже сидя на стуле с кружкой кислого отвара исходящего паром, шмыгая заложенным от слёз носом.
— Ну, что ты, дитя, напугала старика, — увещивал меня Док, — Ну, сам виноват. Расшумелся тут. Отвык от гостей.
Он протянул мне кусок ткани и я громко высморкалась в неё и другим краем вытерла мокрые щёки.
— Вы уж простите, Альберт Петрович, глупо получилось, — сдавленно выдохнула и хмыкнула. — Совсем я одичала. Скоро от собственного голоса буду вздрагивать.
— Деточка, — прервал меня врач, — мне не нравится твоё состояние. Я вынужден настаивать на длительной терапии. Понимаю, у тебя сложившийся быт, привычки и вообще свой образ жизни, но я предлагаю тебе свою помощь в виде скромного стариковского общества.