Трубка упала вниз, рукав остался свободным. Я сползла с лавки на колени, упираясь руками в рыхлую землю, и практически подползла к деревянному кресту к планке которого была прикреплена фотография. На кресте. На могиле. Изображение человека, ради которого я готова была убить. Пространство сменило ось вращения. Я скорчилась, обхватив деревянный брус и завыла безнедёжно и долго от боли, причины которой так долго не понимала. Точнее не помнила. До этого момента. Как я могла не помнить? Как забыла? Как могла дышать без этого?
Запрокинув голову, я прочла надпись под изображением. Его имя. Сергей. Окружающее потеряло цвет и звуки свернулись до стука сердца. Моего потерянного сердца.
42
Меня тормошили за плечо. Я рыкнула, стряхивая чужую руку и охнула от нежданной боли. Занемевшее тело покалывало. Сколько просидела, скрючившись у могилы, я не знала, но солнце уже спустилось к горизонту. Мужчина довольно приятной внешности, с серебряными волосами осматривал меня с нескрываемым беспокойством. Горько вздохнув, я тяжело поднялась, отмечая, что представляю собой зрелище для неслабонервных.
— С Вами всё в порядке?
— Тупой вопрос, Вы не находите? — зачем то съязвила я. — Я в крови, в грязи, в слезах и на кладбище. Определённо, я не в порядке.
— Но судя по сарказму истерикой не обременены. Идти можете?
Я оперлась на предложенную руку и сделала шаг, чтобы позорно подогнувшиеся ноги приблизили меня к земле. Мужчина подхватил меня на руки и двинулся прочь. Мне ничего не оставалось, как обхватить его за шею и скомкано поблагодарить.
— Повезло, что я заметил Вас.
— Кому это повезло?
— Понимаю что не мне, — по голосу я поняла, что он улыбаеться, — Как Вас зовут?
— Вероника.
— Я Максим.
— Часто бродите по кладбищу?
— Навещал могилу матери.
— Простите, — икренне устыдившись, пробормотала я и, подняв голову, увидела неподдельную боль в его глазах. — Мне плохо и я срываюсь на Вас.
— Что с рукой? — меня поставили на ноги возле высокого внедорожника. — Или это не моё дело?
— Упала и расцарапала руку.
— Уверен, что так и было.
— Конечно. Минуту, — меня бережно запихнули в машину и когда Максим сел на водительское сидение я продолжила возмущаться, — Вы намекаете, что я специально поранила себя?
Он завел машину и, вздохнув, внимательно посмотрел на меня, прежде чем уставиться на дорогу, отезжая от кладбища.
— Вы не видите себя со стороны. Может просто не хотите осознавать…
— Чушь! Я упала у могилы деда и рассекла об ограду руку. Царапина длинная, но не глубокая. Я наложила повязку из своей майки. Потом пошла на выход и…и…
Замолчав, не в силах продолжить, я поняла, что тело моё дрожит. Я обхватила себя руками и сцепила зубы, чтобы снова не разреветься.
— Я не из тех идиотов, которые решают проблемы самоубийством.
— Вы из тех идиотов, которые обнимаются с крестами на могилах?
Я внимательно посмотрела на водителя и холодно процедила:
— У Вас самого суицидальные наклонности, если доводите, по вашему психически нестабильную девушку, в движущейся машине.
Он сглотнул и, скосив глаза, улыбнулся.
— Пожалуй, я Вам верю, Ника.
— Сейчас Вам просто выгодно мне верить, — я откинулась на сиденье, прикрыла глаза и произнесла в полголоса. — Но мне нельзя умирать. Слишком много нужно обдумать. И сделать.
Я заметила его оценивающий взгляд и, поёжившись, спросила:
— А куда мы едем?
— В больницу.
— Ладно, — великодушно согласилась я. — Может потом и покормите?
— Может быть.
В больнице на меня смотрели как на помешанную. Поймав своё отражение в стеклянной дверце в перевязочном кабинете, я поняла причину. Да, я практически согласилась с окружающими: вся в грязи и крови, волосы всклокочены, одежда разорванна. Просто чудо, что Максим не прошёл мимо. Доктор заметил мой взгляд и проникся.
— Можете воспользоваться санитарной комнатой. Вам принесут полотенце.
— Спасибо. Что с раной?
— Ничего страшного. Не снимайте повязку день. Потом пользуйтесь мазью. Я выпишу рецепт.
Я пожала ему руку и под немного удивлённым взглядом проследовала в санитарную. Решив воспользоваться всем спектром предложенного, приняла душ, умудрившись не намочить повязку, и вытерев кожу, с сожалением решилась одеть окровавленные тряпки. К моему удивлению на вешалке вместо моих вещей висел пакет с новыми, почти моего размера. Хоть меня несколько покоробило, что кто-то входил пока я была уязвимая и обнаженная, но это не помешало мне одеть немного свободные джинсы и тонкую тунику тут же сползшую с плеча. По понятным причинам бельём пришлось пренибречь.