— Ты пожалеешь о том, что бросила меня…
Он ухватил кресло на спинку и вместе со мною развернул в другую сторону. Проморгавшись от света горящих фар стоящего напротив автомобиля, я содрогнулась от ужаса и зашлась в диком высоком крике. Прямо передо мной лежал Макс — связанный, бледный, неподвижный, в луже крови. Я вскочила на ноги и рухнула на колени прямо в липкую жидкость уткнувшись лицом в грудь прикрытую чёрной футболкой. Тихий стон заставил меня подтянуться и, приподняв лицо, уставиться в приоткрытые карие глаза.
— Прости, меня, — зашептала я хватая ртом ставший вязким воздух, — Я виновата… Вадим схватил меня за волосы, потянув на себя и поставил на колени.
— Хоть бы меня постеснялась, детка, — он сжал кулак сильнее, почти срывая с меня скальп. — Если чего-то хочешь, то попроси меня.
— Отпусти его! Пожалуйста. Я всё сделаю, — жалко скулила я, захлёбываясь слезами. — Я буду послушной. Как ты захочешь. Я больше не буду…
Он глухо засмеялся, поднимая меня за талию и, не боясь больше запачкаться кровью, впился в мои губы жёстким поцелуем укусом. Его язык, проникший глубоко, заставил меня закашляться и вызвал рвотный спазм. Он отодвинулся назад и оскалился вымазанным кровью ртом.
— Если я тебя развяжу, ты не будешь делать глупости, — я согласно мотнула головой. — И если я освобожу твоего любовника, ты будешь умницей. Будешь делать то, что я захочу. Больше не станешь мне перечить.
Я кивала как китайский болванчик на всё, что он говорил только ради освобождения Макса. В запале я даже не заметила, что рядом материлизовался Саша.
— Мы так не договаривались, — лениво протянул он.
— Заткнись, — прошипел Вадим. — Это моя женщина и я решаю…
— Зачем тогда приволоки сюда этого хмыря? Ты и его уговоришь быть послушным?
Мой мучитель наклонил меня вперёд и с щелчком расстегнул наручники. Потирая запястия, я вопросительно взглянула на него.
— Всё поняла, — довольно заметил он и толкнул меня в плечо к мужчине на полу. — Поговори с ним и обьясни, чтобы не дурил.
Сдерживая облегчение, я опустилась рядом с Максом и сцепила пальцы, чтобы не вцепиться в него. Он казался ещё бледнее, чем был. Лицо покрылось бисеринками пота. Я огляделась, замечая, что крови стало гораздо больше.
— Откуда кровь?
— Всё не так страшно, — тихо пробормотал он и мне пришлось наклониться, чтобы расслышать его стихающий голос, — Этот лысый не оставит тебя живой. Как сможешь — беги.
Я хотела возразить, но поняла что он прав. Дрожащей рукой прикоснулась к судорожно сократившемуся животу и холодея задрала на нём футболку, открывая развороченную плоть. Рваная рана тянулась поперёк торса от подвздошной области и упиралась в грудину, приоткрывая дугу рёберных костей. Грудь натужно вздымалась и тяжело опадала. Кожа покрылась мраморным узором и стала ледяной на ощупь. Как он мог находиться в сознании при такой травме, было сложно представить. Осмотрев повреждения, я закусила кулак, чтобы сдержать рвущуюся наружу истерику. Макс умирал. Это было очевидно.
— Всё так плохо? — шепнул он, кривя губы.
— Могло быть хуже, — не отводя глаз, уверенно солгала я. — В больнице подошьют и будешь как новый.
— Врушка…Я не чуствую ног… Немеют руки… Ника, у меня не получилось тебя защитить. Ты думаешь будет ещё шанс?
— Уверенна… — я склонилась над мелко подрагивающим телом и заглянула в его напряжённое лицо. — У меня талант влипать в неприятности. Так что без тебя я никак. Ты мне нужен.
Он уставился на меня и захрипел. Мягко коснулась губами его холодного покрытого розовой пеной рта и поймала момент, когда зрачки полностью заполнили радужку, делая взгляд неподвижным и мёртвым. Через несколько ударов сердца я закрыла ему веки, оставляя на коже ярко красные следы.
В этот, тянущий из меня ржавыми крюками душу, момент, я подцепила с шеи Макса цепочку с двумя широкими жетонами и, резко дёрнув, сорвала, зажимая между пальцами. Тяжело поднялась на ноги и встала, немного повернув корпус. Ткань платья, пропитавшись вязкой субстанцией облепила моё тело и противно стягивала кожу на груди, животе, бёдрах.
Ощущение дежавю не отпускало. Я точно уже умирала. Наверно это было иначе и наверняка мне стоило бы знать насколько иначе. Но мне не хотелось ощущать, как это законилось в прошлый раз. Уверена, вспоминать собственную смерть — занятие не из приятных.