- Я ведь отомстил ему за тебя. Чего ты еще хочешь?
- Кажется, я уже сказал тебе, сын. Я сказал тебе, чего я хочу. Почему ты не пошел за мной? Приди! Приди ко мне – или продолжай влачить свое жалкое существование в одиночестве. Приди ко мне – или я больше никогда не назову тебя сыном! Решай быстро, Роальд Сорбо. Решай быстро…
По-прежнему усмехаясь, Холдор снова растворился в темноте.
Роальд открыл глаза.
- Келда, - одними губами прошептал он. – Почему ты ушла? Только с тобой я мог не думать об отце…
Неподалеку от Омганга, среди прибрежных утесов, сверкающих морскими брызгами на солнце, манящей черной дырой смотрит на океан глаз проклятой пещеры.
Пугающая пустота в этом взгляде…
Пустота…
Но так кажется только сперва, а через несколько мгновений… через несколько кратких мгновений ты уже чувствуешь, как оттуда тянутся к тебе бесплотные худые руки, мертвенно бледные, омерзительные, жаждущие схватить, задушить.
Задушить… в объятиях всепоглощающего, чарующего мрака.
И голоса. Прекрасные и вместе с тем гневные женские голоса, которые без умолку твердят: приди, приди…
Ты кричишь и себе, и им: «Нет! Только не туда!»
Но поздно.
Они зовут тебя, они тянут тебя за собой, и ты идешь. Ты уже очарован, ты не в силах сопротивляться.
Ты идешь. Все. Поздно.
Глава 4
Келда, выставив вперед руку с фонарем, ступила во тьму пещеры, однако Валькири на несколько мгновений задержалась на пороге. Мягкие золотисто-алые отблески приближающегося заката, пробежав по пенящимся волнам, осветили ее смуглое лицо.
- Скоро прилив, - произнесла странная девушка своим как обычно отрешенным голосом. – Нужно поторопиться…
И решительно развернувшись, стремительным шагом направилась внутрь, обогнав Келду.
- Держись прямо за мной, - сказала она при этом. – Здесь много ходов, как в лабиринте. Если потеряешься – наружу не выйдешь.
Келда оглядела каменные стены, грозно нависающие и смыкающиеся над головами странниц, и помимо воли передернула плечами, будто озябла. Густой воздух, в котором чувствовался дух смерти и тлена, ложился на плечи тяжелым грузом, придавливал к земле. Подошвы ботинок увязали в набухшем от влаги песке: вероятно, пещера эта часто уходила под воду во время приливов. Казалось, что даже едва заметное, негромкое дыхание здесь становится во много раз громче и отражается от мрачных стен, наполняя собой все пространство и нагружая напряженные барабанные перепонки. Издавать какие-либо звуки, сравнимые по громкости с дыханием, было как-то боязно, и Келда молчала. Просто послушно шла сразу за Валькири, глядя прямо в затылок своей проводницы, который освещал тусклый свет фонаря. «Ведьмы ходят по чужим следам…» - подумалось вдруг, и Келда, снова передернув плечами, отошла на полшага правее Валькири и отбросила подальше посторонние мысли…
Впрочем, мысли о ведьмах как раз-таки не были посторонними в этой страшной пещере. Все здесь буквально кричало о них, словно старые сказки, которыми Андор пугал ее в детстве, вдруг ожили и готовы превратиться в явь.
За всю дорогу Валькири проронила только одно слово.
- Пришли, - сказала она, когда девушки оказались в просторном подземном зале, посреди которого была навалена груда темно-серых валунов, кое-где покрытых тонкой зеленоватой пленкой водорослей. Самый верхний камень в этой груде был широким и плоским, так что по форме все это нагромождение напоминало стол. И очень неприятным образом (отчего Келда вдруг похолодела) навевало мрачные мысли о жертвенном алтаре.
- Что это, Валькири? – шепотом спросила девушка.
Прежде чем ответить ее спутница долго стояла у каменного стола и, не отрывая взгляда, смотрела на него стеклянными глазами, словно вспоминая о чем-то грустном.
- Это мое проклятие, Келда, - глухо ответила наконец Валькири. – Много веков назад здесь убивали ведьм.
Вновь наступило продолжительное молчание.
- Но… Валькири, ведь ведьмы, они… Ведь ведьм никогда не существовало.
Два острых осколка впились в глаза Келды.
- Откуда ты знаешь?
- А ты разве веришь в то, что раньше по земле ходили таинственные красавицы, которые владели искусством колдовства и подчиняли других своей темной воле, а после заканчивали свои жизни, корчась на костре?
- Я верю в то, Келда, что раньше по земле ходили несчастные, которые стали жертвами подлой клеветы и злобного суеверия и которых убивали здесь, почти ровно там, где ты сейчас стоишь!
Келда непроизвольно отступила на шаг назад, подальше от страшного сооружения из камней.
- Но ведь это просто абсурд какой-то! Это просто сказки болтливых старушек, которым больше нечем развлечь своих внучат! Опомнись, Валькири! Не было никаких ведьм!
- Да, не было, я знаю! – воскликнула Валькири. – Не было! В том то все и дело, что не было никаких ведьм! Но были тысячи ни в чем неповинных девушек, которых обвиняли в колдовстве и без всяких доказательств приводили сюда, где их ждал вот этот стол – и огонь. Их убивали, их предавали жгучему пламени, и пока они корчились от боли, их палачи корчили свои жестокие лица от омерзительного хохота, который перекрывал крики умирающих. Эти крики, отразившиеся от стен и потолка, навек остались здесь, и этот каменный алтарь вобрал их в себя, чтобы навсегда сохранить. И он сохранил. Знаешь, камень обладает очень длинной памятью… Я повторю, слышишь? Не было никаких ведьм! Но ИХ обвиняли в колдовстве и убивали – и тогда они СТАЛИ ведьмами! Стали! И теперь они живут здесь и зовут сюда живых людей, чтобы понемногу погубить весь мир. Их сладкие голоса отравляют разум, отравляют душу… Они готовы свести с ума и подчинить себе каждого, до кого только смогут дотянуться из глубины Средневековья…
Келда в ужасе смотрела на жертвенник.
- Но зачем ты привела меня сюда? – шепотом спросила она.
- Я ведь обещала, что открою тебе загадку фьордов. Вот она – правда. Крики умирающих ведьм, смешанные с безумным хохотом их инквизиторов и сохраненные в этом камне, веками живут в этой пещере. И если прислушаться, еще можно разобрать почти неуловимую вибрацию этих голосов… Эта вибрация отражается от стен и приобретает силу, она носится вместе с ветром по побережью океана и там, где натыкается на высокие отвесные скалы фьордов, превращается в настоящие крики. Совсем как здесь, тогда… Вот в чем истинная причина того, что некоторые из твоих друзей слышат во фьордах чьи-то голоса. Им кажется, что это голоса их ушедших близких, но на самом деле это всего лишь тысячелетнее эхо. Это ведьмы заманивают их в ловушку. ОНИ ведь знают все, они проникают в душу и находят в ней самые слабые места, там, где можно вгрызться в нее и не отпускать. Им ведомо и то, что Торстеин Норсенг ждет свою мать и готов последовать за ней на край света, им ведома судьба несчастного Роальда Сорбо… Еще немного – и оба сломаются. И пустятся в дальний путь, который мы с тобой уже проделали. Они либо погибнут в дороге, либо здесь станут рабами ведьм. Они сделают все, что им прикажут. А мне даже страшно представить, на что способны бессмертные души, проданные дьяволу, ради освобождения! И что будет, если, заточенные в камне, они вдруг обретут полную волю…
- Но почему одни могут слышать голоса, а другие – нет? – недоумевала Келда.
- Потому что у Зовущих Эхо всегда при себе тот, кто хранит память о ведьмах.
- Кто у них при себе?
Валькири попыталась объяснить более доходчиво:
- Воды океана, каждая его волна, за много лет не раз побывали в этой пещере, и камень поделился с ними своей памятью. Но океан… Он так бесконечен, так обширен, он омывает огромные по протяженности побережья. И отдает свое знание каждому крохотному камешку, который встречает на своем пути – и мельчайшим крупинкам на дне морском, и гальке, которая лежит на берегу. И тот, у кого есть такой маленький хранитель памяти, ближе к загадке, ближе к этому жертвенному алтарю, ближе к прошлому. Он слышит больше, чем могут услышать другие. Даже если он того не хочет… А теперь скажи: носит Торстеин при себе талисман из камешков, которые его мать собрала у горной речушки, впадающей в океан? Ну? Носит? Да. А его сестра? Что есть у его сестры?