— Что конкретно ты хочешь мне предложить? Озвучь, Оксана, — задает он вопрос, убирая руку, а другой вытаскивая платок из нагрудного кармана и подавая мне. — Утри слезы. Ты похожа на утопленницу.
— Я… могу быть… быть вашей любовницей… — тихо-тихо говорю, почти шепчу, понимая, как глупо выгляжу, предлагая этому роскошному мужчине себя. Ту, которую он только что назвал утопленницей.
— Мне всё равно. Я готова на что угодно.
Если он позволит мне видеться с дочерью, я стану есть землю, стоять на битом стекле или выполнять самую грязную работу. Мне не нужна жизнь, в которой не будет моей девочки.
— Может быть, ты и готова, только мне это неинтересно, — кривит губы, одаривая очередным презрительным взглядом. — У меня есть жена. Хочу, чтобы ты исчезла и больше никогда не появлялась в радиусе сотни километров. Узнаю, что пытаешься добраться до моих дочерей, уничтожу. Поняла меня? А теперь выметайся.
— Разрешите мне попрощаться… хотя бы обнять в последний раз… — сиплю, готовая свалиться в обморок.
— Нет, — безжалостно выдает Бакаев. — Альбине нужно привыкать к своему новому имени, новой жизни и к своей настоящей маме.
— Что вы скажете ей обо мне? — спрашиваю безжизненным голосом, понимая, что это всё…
— Скажу, что мамочка улетела к ангелам. Девочки любят сказки. Ей понравится.
Глава 5
Выхожу в ночь, провожаемая суровыми охранниками Бакаева. Прислушивалась, искала глазами дочь, хоть какие-то признаки ее присутствия в доме. Всё тщетно. Ее надежно спрятали от чужих глаз. Но самое главное, что меня отпустили. Значит, еще будет шанс побороться. Я не отступлюсь.
Снаружи встречает перепуганный Гена. Весь прокуренный, до отвращения жалкий в своих попытках выглядеть достойно на фоне сильных мира сего. Он не виноват, что мы слишком несущественные детали в картине мира Арслана Бакаева.
Его жестокие глаза так и вижу перед собой, монументальные по своей сути слова отдаются в сознании. Он просто растер меня в прах, дунул слегка, и я развеялась, не оставив и следа в его жизни.
Что-то заставляет меня вскинуть глаза на особняк. В одном из окон на втором этаже ползет в сторону штора. Источающий угрозу силуэт Бакаева предстает моему взору.
Он просто стоит и смотрит, а я как будто уменьшаюсь, будто бы он придавливает меня своей властностью. Так и вижу в его глазах насмешку и презрение. Он молча требует меня уйти.
— Что он сказал? Оксана, Оксана! — вопрошает Гена, и я слепым взглядом смотрю на него, разлепляю губы и говорю:
— Он сказал, что Лизу теперь зовут другим именем и у нее будет новая мама.
— Увидеться не дал? Ты сказала, что подашь в суд?
— Суд? — горько усмехаюсь. — Бакаев уверен, что я была лишь суррогатной матерью. Что использовались яйцеклетки его жены.
— Что? Как это? — он чешет затылок и расхаживает туда-сюда. — Валька же сказала… Лялька, ты же сама лаборантка, неужели не могла проследить? Ты хоть знаешь, какие тебе подсадили эмбрионы?! Мать вашу, что натворила эта шельма?
— Ген, я в кресле с задранными ногами лежала, откуда я знаю, что она сделала… Я доверяла ей… Мне и в голову не приходило…
Вспоминаю события давних дней. Тетя Валя убеждала меня, что использует мои яйцеклетки, но как обстояли дела в действительности?..
— Но Лиза — полная твоя копия! — повторяет мой путь отрицания Гена, продолжая давить на меня. Мой воспаленный мозг не в состоянии думать разумно. Я просто не понимаю…
— Бакаев показал портрет своей бабушки. Она тоже светловолосая.
— Да?.. Хм… Я думаю, нам необходимо сделать тест ДНК, чтобы прояснить все детали, а еще раньше поехать к Вальке, расспросить ее по-хорошему, гадину такую… — решает Гена, обхватывая меня за плечи и пытаясь увести в сторону машины, которую уже вывез за ворота. — А пока поедем, подумаем о том, что можно предпринять. Не здесь же стоять.
Выворачиваюсь из захвата и бросаю болезненный, сиротливый взгляд на окна особняка.
— Я останусь. Вдруг Лиза выйдет, вдруг ее выведут…
— Ночью? Оксана, не дури. Девочка спит.
— Как она может уснуть, Ген? Она же перепугалась, наверное. Как только все уснут, убежит оттуда, и я ее встречу. Она будет меня искать, обязательно будет, — киваю в ответ на свои мысли, которые озвучиваю невпопад. Обращаюсь к Гене с надеждой в голосе: — Помнишь, как она сбежала из детского садика, когда ей там не понравилось? Я буду сторожить тут.
— Господи, Оксана! — восклицает Гена, и тут к нам подходят два бугая с суровыми непроницаемыми лицами.