Чушь. Я и недели не протяну на одном месте. Настороженность двадцать четыре на семь стала неотъемлемой частью моего существования. Мечтать о другой жизни глупо.
— Как дела в «MEDcorporation»?
Я перевёл взгляд на Волкова и пожал плечами.
— Давно там не появлялся. А что?
— В лабораториях нужна помощь. Они думают, что вышли на… не понял на что они там вышли, но лучше тебе туда заехать на днях.
Я кивнул, пытаясь вспомнить какую цель поставил перед учёными в той компании. Сама лаборатория находилась за пределами города, а в главном офисе располагался лишь центр управления. Когда Захаров попросил стать его партнёром, я рассчитывал что буду заниматься бумажной волокитой, помогу ему на первых парах, а вышло вот это.
Сперва было трудно. Работы великих умов поражали своими масштабами настолько, что даже я почувствовал себя наитупейшим созданием на свете. Но спустя год я научился всему. Формулы, принципы работы, технологии, задумки. Я научился читать самые сложные схемы, но даже спустя столько лет они всё равно находят чем меня удивить.
Наверное, стоит заехать завтра утром, а пока мне нужно выполнить обещание. Я и так потратил больше времени, чем планировал.
Дорога до места, где прячут Марину, заняла ещё больше времени, поэтому лишь под утро я вошёл в квартиру и тут же оказался в объятьях Котёнка. Все эти часы она ждала моего приезда, и мне было это приятно, потому что давало иллюзию преданности. Однако, женщины не умеют быть преданы. За ними всегда нужен контроль, а за восемнадцатилетней девушкой нужен двойной контроль.
Эти мысли ещё раз дали понять, что нужно уйти из жизни Марины. По крайней мере, из её личной жизни, потому что… Потому что так будет правильно. Она молода. Как только она получит желаемую свободу от родительской опеки, ей захочется жить. Клубы, алкоголь, парни. Могу ли я её этого лишить? Смогу ли услышать впоследствии, что это я виноват в том, что она не нагулялась, что потратила на меня лучшие свои годы, когда влюблённость пройдёт? Нет.
— Я так волновалась, — прошептала взволнованно девушка, уткнувшись в мою грудь лицом.
У неё был не маленький ростик. Где-то сто семьдесят пять или сто восемьдесят, но даже он не помогает ей выглядеть менее маленькой и хрупкой.
— Правда?
Она энергично закивала, не заметив скептицизма в моём голосе, а я всё твердил себе два слова: «слишком молода». В ней всё было слишком. Слишком красива, слишком нежна, слишком эмоциональна, невинна. Ещё не испорчена алчностью, завистью, ненавистью. Для неё сейчас всё просто, но на деле всё безумно сложно.
— Тебя так долго не было, а Данила не говорил ничего, — полился потолок её эмоций. — Всё время твердил, что всё в порядке, что просто задерживаешься. — Она подняла на меня лицо и покачала головой. — Я не верила ему.
Чёрт, как же она красива. Я провёл костяшками пальцев по её щеке, упиваясь мягкостью кожи. И тонул в огромных голубых глазах.
Я должен это прекратить. Обязан.
— Ты не должна испытывать ко мне чувств, Марина. Нужно остановиться, пока ещё не поздно.
На мгновение она замерла, переваривая мои слова, а затем снова покачала головой.
— Нет… Нет! Не гони меня! Пожалуйста! Я знаю что я чувствую! Это…
— Проблема в том, что я этого не чувствую.
Наконец-то мои слова достигли цели. Она разомкнула объятья и сделала шаг назад. Щёки залились румянцем, в глазах появилось удивлённое негодование, а затем злость.
— Ты врёшь! Зачем?
Н-да. Не такой реакции я ожидал.
— Марина…
— Нет! Хватит! Я не ребёнок! Перестань так ко мне относиться!
— Я не считаю тебя ребёнком…
— Тогда в чём проблема? И не говори что я безразлична тебе! Это враньё! Возраст мой не устраивает? Или, может быть, ты просто трус?
Н-да, соображалка у неё что надо.
— Что ты несёшь?
— А то, что ты просто боишься позволить себе быть с кем-то! Я знаю всё! Кристина мне рассказала про тебя многое, и знаешь что? Ты просто дурак, а не чудовище. Намеренно окружать себя грязью, считать себя не достойным нормальной жизни… — она снова покачала головой, но уже с осуждением, а я не знал что и сказать. — Ты лучше, чем ты думаешь, Илья. Намного лучше.
Она развернулась и ушла по лестнице на второй этаж, снова давая мне кучу времени и тем для размышлений, но в просторном коридоре появилась виновница этой сцены. Я хотел наорать на неё. Хотел сказать что-нибудь обидное хотя бы, но слова застряли в горле.