Глупо было полагать, что мой секрет умрёт в тот же день. Рано или поздно дерьмо бы всплыло, но я надеялся что их это не коснётся.
— Тебя хотят видеть в штабе. Нам всем есть что обсудить.
Он обошёл меня стороной, оставляя один на один с собственными мыслями. Бежать смысла нет, да и не тот я уже человек. Он умер в первом же бою в отряде Захарова. Но что мне сказать им? Почему врал все эти годы? Только сейчас до меня вдруг дошло что эти семь… шесть парней были моей семьей. Они всегда верили мне и, что самое главное, верили в меня, а в итоге предал их я сам.
До штаба я добирался на автомате. Я не знал насколько они осведомлены о моём прошлом и как вообще об этом узнали, но что самое противное, я не знал что им сказать. Как оправдаться? Но я не хотел их терять. Наша связь… Она стоит всего, что у меня есть. Деньги, власть, сила. Всё это ничто в сравнении с людьми, которые настолько важны для меня, что не задумываясь отдам за них жизнь, ведь они сами ни раз это делали для меня.
Войдя в главный зал, я обнаружил хмурых друзей за столом, где мы обычно разрабатывали план. На нём всегда лежали кучи бумаг и несколько карт местностей Республики, и этот раз не отличался от предыдущих. Только я теперь не чувствовал, что вправе тут находиться. Я впервые ощущал себя чужаком.
— Ну привет, Варнец Дмитрий Анатольевич, — начал Тоха, когда я остановился перед ними. — Даже не знаю что самое дерьмовое в этой ситуации, глупое враньё или что это враньё твоё?
— Я знаю как это выглядит… — начал я, но Захаров снова меня перебил:
— Нет, не знаешь. Я только хочу знать почему? Где мы дали повод сомневаться в нас?
— Я… — я замолчал, делая вдох и сбрасывая с себя напускную уверенность. — Я боялся не вашего предательства, а последствий от моего. Сперва я думал что защищаю вас, оберегаю, а после тупо испугался.
— Чего? — удивился Климов, поднимаясь с кресла. — Ты наша семья. Мы бы приняли правду.
— Но понял я это только сегодня.
Захаров встал со своего места и медленно двинулся в мою сторону.
— Я всё равно не понимаю причину, почему ты скрывал это. Настоящий Грешников Илья умер от переохлаждения и цирроза печени, ты всего лишь подменил документы. И чем ты думал? Сколько тебе было, когда попал в армию? Шестнадцать? Выходит в семнадцать я забрал тебя к себе в отряд? И сейчас тебе получается двадцать девять. Является хоть что-то правдой о тебе?
— Я знаю что подвёл вас, предал ваше доверие и готов ко всему, что вы решите, — признался я, когда он остановился напротив меня.
— Ты действительно думаешь, что мы способны избавиться от тебя? — спросил ошарашенный Стас.
— А что ещё остаётся? — не выдержал я, поворачиваясь к другу. — Я врал. О каком доверии может быть речь после этого? И я слишком много знаю, чтобы оставаться в живых.
Я обернулся на смешок Захарова.
— За все это время ты так и не понял что означает слово «преданность». Нам плевать как тебя зовут на самом деле. Наш брат здесь, — он пару раз стукнул меня кулаком по груди, имея в виду мою сущность, — а не на бумажках.
— Сколько раз ты вытаскивал меня с того света? — спросил Климов, усмехаясь над моей ошарашенностью.
— Мы вместе пережили плен, — подхватил Влад.
— Только этого хватает, чтобы закрыть глаза на это маленькое недоразумение, — Антон хлопнул меня по плечу. — Если хочешь мы навсегда уничтожим оставшиеся сведения о Дмитрии Варнец, но за это требуем впредь доверять нам больше.
Неподъёмная ноша наконец-то свалилась с плеч. Стало в разы легче дышать, думать, жить. Я даже не представлял насколько эта чёртова тайна душила меня, отравляла своим существованием. До этого момента моё настоящее имя знал только Женька. Только он ради меня был способен врать остальным в лицо, но даже когда его не стало, облегчения не было. Стало только хуже.
Сделав вдох, я кивнул на слова старого друга.
— Да. Уничтожь его.
Климов снова сел в своё кресло и откатился на нём к столу с кучей мониторов. Несколько щелчков мыши, пара ударов по клавише и парень довольный снова вернулся к нам.
— Готова. Варнец Дмитрия Анатольевича никогда не существовало.
— Надо это отметить! — хлопнул в ладоши Влад и задумался. — Или надо поминки устраивать?
Придурок.
— Не до этого пока, — возразил Захаров, возвращаясь на своё место. — Нужно решить что делать с Лебедевой. Вечно мы её прятать не можем. Нужно вернуть девушку домой как можно скорее.
— Я кое-что нарыл, но не уверен…
Голос Данила потонул в мыслях о Марине. То, как я отреагировал на слова Влада в комплексе, какие эмоции тогда испытал… Во мне буквально взорвались собственнические чувства. Что-то внутри не просто запротестовало от мысли, что к ней притронется кто-то ещё кроме меня, всё задрожало от ярости и желания стереть Волка в порошок. Я чуть там не бросился на него с кулаками. Такое на меня не похоже. Я никогда не заявлял права на женщин. С каждой у меня было лишь одно условие. Она дает, я плачу'. Всё просто, без истерик и заморочек, а кого это не устраивало я просто выбрасывал из своей жизни, но тут вдруг понял, что не хочу выбрасывать Марину. Да, молода. Да, неопытна. Да, уйдёт много времени на её воспитание, но я делаю ошибку отказываясь от неё.