Бригадир предложил скинуться и купить бедолаге новье. Что мы и сделали. Во время перерыва на чифирь (варить его была моя обязанность) свежий и чистый комплект одежды вручили электрику со всеми приличествующими словами и наущениями. Облагодетельствованный так растрогался, что едва не прослезился…
На следующий день мы его уже не увидели. Появился три дня спустя, весь трясущийся, «с большого бодуна», в тех же портках и рубахе-вековухе. «Зря вы, ребята, только в соблазн ввели. Я уж как-то так…».
Лето пролетело быстро, грянули холода, превратившие мягкие до того пески в неприступную, твердеющую с каждым днем корку, и в середине сентября моей сменой закончился промывочный сезон. Вернувшись с работы в барак, увидел, что он ходуном ходит: гуляли удачливые старатели, фартово намывшие за сезон. Только лег — стук в дверь. Открываю. Стоят двое — один длинный, другой коренастый. Оба (точь-в-точь как в вышедшем позднее фильме «Угрюм-река») в бархатных портянках и без сапог.
— Сколько? — спрашивает длинный.
— Трое.
И получаю три коробочки с золотыми часами «Восток». Широко гуляла братва!
Но и для нашей бригады сезон получился не пустым. И превратились мои трудодни[11] в солидную сумму, позволившую прокатиться по маршруту Колыма (Черский) — Хабаровск — Иркутск — Байкал — Улан-Удэ — Челябинск — Москва. Только став отцом взрослых детей, понял, сколько крови попил у родителей, угощая их редкими телеграммами с какой-нибудь Верхней Заимки. Напоминаю — мобильные телефоны и Интернет появились в нашей стране лишь через тридцать лет!
Самое яркое из впечатлений этого странствия, конечно, Байкал. Пожалуй, красивее места в России я не видел. Прилетев в Иркутск, посмотрел прекрасный этот город и от привычного отсутствия «в гостинице мест» отправился к Ангаре на стоянку катеров на подводных крыльях «Ракета»[12]. Предусмотрительно запасся водкой и поэтому был благосклонно встречен экипажами, отдыхавшими на борту.
Утром катер домчал к Листвянке, где Ангара убегает от Байкала. К счастью еще оставались билеты на предпоследний «рейс-кругосветку» старенького парохода «Комсомолец».
В первый же день плавания познакомился с очень симпатичным крепким парнем из Ангарска по имени Иван, который предложил составить ему и двум девушкам из Ленинграда компанию в пятидневном походе по восточному берегу. Сказано — сделано: пять дней походили по Баргузинскому хребту и поспели на последний рейс «Комсомольца».
В Нижнеангарске попали на знаменитый по тем годам омулевый базар. Прямо скажем, не «Октоберфест». Затрапезные прилавки, десятка два продавцов, аккордеон. Рыбка, правда, хороша. Там же попрощался я со своими друзьями-подругами. Они «Комсомольцем» пошли назад, к Иркутску, а мне скучной показалась пройденная раз дорога (есть во мне такой изъян), и двинулся я дальше. Через Верхнюю Заимку — в Улан-Удэ (случайная попутчица позвала посмотреть пушной аукцион). Вернулся в Иркутск. Полетел в Челябинск, к зазнобе «саткинских времен» Любе. И уже потом — домой, в Москву. Заработанных старательских денег хватило, чтобы родители купили набор мебели, «стенку», с которой наше семейство рассталось только в 2013 году, когда при разборке выяснилось, что с помпой преподносившаяся всем знакомым «чешская мебель» была произведена на фабрике в Воронеже…
В 1973 году устроился на работу в экспедицию института «Гидропроект» на строительстве Ингури ГЭС. Наша геофизическая партия работала в тоннелях, соединявших пространство будущего водохранилища с руслом реки Эрисцкали. Вода реки Ингури, поднятая 270-метровой арочной плотиной, по тоннелям должна была рваться к руслу Эрисцкали, где располагался машинный зал ГЭС.
Наша задача заключалась в оценке устойчивости стен тоннелей, в частности, методом сейсморазведки. Суть его в том, что по скорости и амплитудам колебаний, проходящих сквозь стенки, кровлю и подошву/пол туннеля от точки возбуждения до точки приема, оценивается трещиноватость и плотность этих горных пород и, соответственно, их устойчивость. Это в теории. На практике же точкой возбуждения было не место, где находилась наша инженер-оператор, весьма сексапильная экс-циркачка Лиза, а место, где кувалда в наших могучих руках соприкасалась со стенкой тоннеля или где подрывалась палка-другая взрывчатки (аммонита). Точкой же приема было место установки сейсмодатчика. В зависимости от условий их размещали либо в неглубокой скважине (шпуре), либо впихивали в специальное углубление, которое выбивали методом пики и молота, то есть один держал в руках пику от отбойного молотка, а другой со всей дури лупил по ней кувалдой.
11
Форма учета индивидуального трудового вклада. Ругань из-за начисления трудодней в бригаде — дело обычное.
12
К созданию «Ракет» имел непосредственное отношение мой дядя, контр-адмирал Борис Николаевич Зубов, курировавший в СССР строительство боевых кораблей на подводных крыльях.