<Мы пытались писать песни в стиле новой волны, нечто
агрессивное, жуткое и экспериментальное... Это пока
не более выходит за определенные рамки, чем то, что было
раньше, но это уже другое. На первый взгляд звучит как
панк-рок, но при этом мелодично или, по крайней мере,
запоминается>.
Курт Кобейн
В середине февраля 1993 года группа отправилась в Миннесоту для записи
своего нового альбома с продюсером Стивом Альбини. Основные идеи
большинства песен пришли в голову Курту еще предыдущим летом, когда они с
Кортни жили на Сполдинг-авеню. Необходимо было лишь придать им форму, что
и было сделано на репетициях вместе с Крисом и Дейвом.
Курт хотел приступить к записи тем же летом, однако все трое членов
группы жили в разных городах, и им было трудно собираться вместе. К тому
же Кортни ждала ребенка. Курту всегда хотелось записываться у Альбини, еще
с тех времен, когда он впервые услышал BIG BLACK, чикагское трио,
сочетавшее в своей музыке грязную гитарную текстуру, желчный гнусавый
вокал и непрерывную дробь ударного автомата, все вместе вызывавшее видения
урбанистического неистовства и паранойи.
Альбини был против того, чтобы новый альбом звучал похоже на Nevermind,
поскольку считал, что это не естественное звучание группы, а результат
работы продюсера и звукорежиссеров.
Запись происходила на Pachyderm Studios, где НИРВАНА зарегистрировалась
как THE SIMON RITCHIE GROUP, и была закончена за две недели.
Группа поставила в известность как DGC, так и Gold Mountain, что не
желает никакого вмешательства в свою работу, как это было с Nevermind.
Рабочие записи не показывались даже ответственному за репертуар Гэри
Гершу. Все были уверены, что у НИРВАНЫ теперь достаточно влияния для того,
чтобы ее продукция не была отвергнута руководством фирмы.
Они записывались <вживую>, то есть бас, ударные и гитару вместе, и
оставляли практически все, что записали. Примерно в половине вещей Курт
наложил дополнительную гитару, потом добавил гитарные соло и вокал.
По утверждению самого Альбини, он - в большей степени инженер, чем
продюсер. Поэтому он предоставил членам группы самим решать, где хороший
дубль, а где плохой. Он был уверен, что Курт знает, что делает.
Идея состояла в том, чтобы сделать звук естественным. Ударные
записывались без всяких электронных <примочек> - просто по всей комнате
были расставлены микрофоны, чтобы улавливать естественную реверберацию
помещения. Аналогичным образом, вместо того чтобы электронно обрабатывать
запись вокала, чтобы звук получился как в хорошо резонирующем помещении,
Альбини просто записывал его в хорошо резонирующем помещении.
In Utero является аналогом акустического альбома, однако лишен обычно
присущих таким альбомам неестественности и нарочитости, фактически теперь
НИРВАНА делала то, о чем давно мечтала.
На этот раз Курт не имел ничего против того, чтобы напечатать слова
песен, признавая, что на слух их бывает довольно трудно разобрать из-за
его невнятного произношения, к тому же часто имитирующего английский
акцент.
<Мне они действительно нравятся, - говорил он о словах своих песен, -
меня в них ничего не смущает, поэтому теперь я могу их напечатать. Это
гораздо лучше, чем читать отчеты, в которых эти идиоты будут неправильно
цитировать мои песни>.
На этом альбоме лирика Курта не так импрессионистична, как обычно,
однако ее нельзя назвать и буквальной, как, например, в <Sliver> или
<Polly>. Через все песни красной нитью проходит медицинская тема, начало
которой было положено в <Drain You>. Практически каждая песня содержит
образы недомогания или болезни: Курт упоминает солнечный ожог, прыщи, рак,
открытые язвы, усиливающиеся боли, похмелье, анемию, бессонницу, запор,
несварение желудка. По-видимому, ему самому это казалось забавным.
<До меня как всегда все доходит в последнюю очередь, - со смехом
объяснял он, -так же, как с оружием на прошлом диске. Я вовсе не собирался
делать этот альбом концептуальным>.
Музыка на новом альбоме отражает мощные противоречивые силы в жизни
Курта: ярость, отчаяние и страх, вызванные той ситуацией, в которую попали
они с Кортни, и не менее сильные чувства любви и оптимизма, внушаемые ему
женой и ребенком. Вот почему маниакально-депрессивный характер его музыки,
наметившийся в Neverinind, получил здесь новое развитие. Псевдобитловская
<Dumb> спокойно сосуществует с проникнутой неистовством панковских
граффити <Milk It>, a <All Apologies> находится неизмеримо далеко от
апоплектической <Scentless Apprentice>. Все выглядит так, словно Курт
отказался от попыток соединить свои панковские и поп-инстинкты в одно
гармоничное целое.
В случае с In Utero у Курта было немного больше времени для работы над
словами песен, чем при создании Bleach и Nevermind. He удивительно
поэтому, что они носят более продуманный и законченный характер. Сам Курт
отрицал то, что они носят личностный характер, возможно, для того, чтобы
побудить к поиску иных интерпретаций. Однако даже Дейв признавал, что в
основе текстов песен лежат глубоко личные переживания.
<Они производят жуткое впечатление, - объяснял он. - В них много
энергии, но в то же время возникает ощущение, будто Курта приперли к
стене, и он пытается с помощью крика найти выход из этого положения.
Многое из того, о чем он говорит, связано с тем дерьмом, через которое он
должен был пройти. Это уже не отчаяние подростка. Это совсем другой
коленкор - отчаяние рок-звезды>.
Песня <Rape Me> была сочинена под акустическую гитару во время
микширования Nevermind. Хотя она была написана совсем по другому поводу,
эта вещь приобрела новый смысл после того, что пришлось испытать Курту и
Кортни. Кажется, она обращена ко всем журналистам, которые им досаждали,
ко всем фэнам, которые атаковали Курта буквально везде, лишь бы получить
автограф, ко всем тем, кто хотел выжать все, что можно, из Курта и группы,
забывая, что они тоже люди.
Эта песня является, наверное, предельным выражением покорности судьбе
со стороны человека, на которого обрушилось так много ударов, что он уже
перестал их ощущать. <Изнасилуй меня, мой друг>, - это приглашение
публике, которая не понимает, что своим обожанием причиняет боль объекту
этого обожания. <Я - не единственный!> - кричит Курт, имея в виду Кортни и
Фрэнсис. Гитарная цитата из <Smells Like Teen Spirit> в начале песни не
случайна. Точно так же, как припев в <In Bloom>, она содержит в себе
иронию - ведь все началось именно с <Teen Spirit>.
Мой любимый внутренний источник,
Я поцелую твои открытые раны,
Я оценю твою заботу,
Ты будешь вечно вонять и гореть.
Эти строчки откровенно обращены к менеджеру одной сиэтлской группы,
которого Кобейны подозревали в передаче информации Линн Хиршберг,
ссылавшейся на анонимный <внутренний источник>. Они даже послали этому
менеджеру рождественскую открытку с надписью: <Нашему любимому внутреннему
источнику>.
По поводу <Milk It> Курт говорил, что это хороший пример того
направления, в котором двигалась группа за шесть месяцев до начала записи.
<Мы пытались писать песни в стиле <новой волны>, - объяснял он, - нечто
агрессивное, жуткое и экспериментальное... Это пока не более выходит за