исключает возможности, что она была дописана другой рукой.
Вторая же записка адресована лично Кортни и объясняет, по версии
Гранта, желание Курта уйти от нее лично, а опять же отнюдь не из жизни.
В-пятых, отсутствует записка матери и горячо любимой дочери, чтобы
помочь ей понять его поступок, когда она вырастет.
Наконец, и это очень важно, по утверждению адвоката Курта, он так и не
закончил свое завещание.
Кроме того, ни один из близких друзей Курта, общавшихся с ним накануне
его гибели, не заметил в нем никаких признаков депрессии. Не выявили у
него суицидальных тенденций и психологи в реабилитационном центре.
Что же касается Кортни, то, по мнению Гранта, у нее были вполне
очевидные мотивы желать скорее <самоубийства> Курта, чем развода,
поскольку во втором случае она могла бы претендовать лишь на половину
имущества и доходов. К тому же после смерти Курта продажа его дисков
резко возросла, увеличив тем самым ее прибыли. И наконец, его трагическая
смерть дала мощный толчок ее карьере в музыке и кино, что вряд ли
произошло бы само собой.
У Гранта нет никаких сомнений в том, что Кортни могла организовать все
это. Характеристика, которую он ей дает, звучит просто убийственно: <Я
обнаружил, что Кортни необычайно умна. Кроме того, она - психопатка,
патологическая лгунья и оппортунистка, которая использует любого
человека и любую ситуацию в целях саморекламы и достижения своих
амбициозных целей - славы и богатства... Она умеет притвориться невинной
жертной всякий раз, когда подвергается критике... Кортни умеет плакать по
желанию. Она пользуется этой способностью, чтобы пробудить к себе
симпатию>.
По мнению Гранта, именно Кортни подбросила полиции версию о
самоубийстве, когда 4 апреля, прикинувшись матерью Курта, подала заявление
на розыск, в котором указала, что Курт бежал из реабилитационного центра,
купил ружье и, возможно, собирается покончить с собой. На самом же деле
Дилан Карлсон приобрел для Курта ружье еще до его поступления в клинику и
утверждал, что у Курта тогда не было никаких суицидальных намерений.
Грант утверждает также, что именно Кортни пыталась представить инцидент
в Риме, как попытку самоубийства. Он также считает вымыслом рассказанную
Кортни корреспонденту журнала <Rolling Stone> историю о том, как на
следующий день после рождения их дочери Курт принес в больницу ружье, и
только она помешала ему покончить с собой прямо там.
При чтении записки Курта перед толпой его поклонников Кортни умышленно
исказила смысл одной из фраз, прочитав вместо <меня окружает много
хорошего> <меня окружало много хорошего>, чтобы представить записку как
предсмертную. Она также сознательно внедряла в умы и без того сбитых с
толку фэнов ложные образы, живописуя кровавые сцены самоубийства Курта.
Так в интервью тому же <Rolling Stone> она упоминала о крови мужа на своем
лице.
Также она неоднократно упоминала в интервью о его якобы <разнесенной
голове>, хотя ей с самого начала было известно, что фотографии мужчины с
обезображенным выстрелом лицом являются фальшивкой. В действительности же
лицо Курта практически не пострадало, и рана не имела выходного
отверстия, поэтому не было никакой <разнесенной головы> и никаких брызг
крови вокруг. Грант считает, что все эти кровавые подробности были
необходимы Кортни для саморекламы.
Почему же полиция не предприняла ничего для полноценного
расследования дела? Грант предполагает, что с самого начала сиэтлскими
стражами порядка отрабатывалась лишь единственная версия о самоубийстве
как наиболее удобная. Впоследствии же, когда просчеты стали очевидны, у
департамента полиции появилось еще больше оснований не заниматься поисками
истины. И дело здесь не только в чести мундира. <Самоубийство> Курта
повлекло за собой целую волну самоубийств его поклонников. Если теперь
полиция вынуждена будет признать свою ошибку, то ответственность за все
эти случаи суицида ляжет на нее.
Как бы в ответ на высказанные Грантом подозрения в апреле 1996 года в
журнале <High Times> появилась статья, которую можно рассматривать как
косвенное подтверждение его версии. Некто Элдон Хоук, известный также как
Эль Дуче, признался корреспондентам журнала, что Кортни предлагала ему 50
тысяч долларов за убийство своего мужа.
Кортни познакомилась с Хоуком еще в конце 80-х через барабанщицу HOLE
Кэролин Рю. По словам Хоука, в 1993 году, за несколько дней до Нового
года, он ждал своего друга у дверей рок-магазина в Голливуде, когда там
неожиданно остановился лимузин Кортни. Дальше между ней и Эль Дуче, по
словам последнего, произошел диалог следующего содержания.
<Эль, мне нужна твоя помощь, - сказала Кортни. - Мой муженек в
последнее время стал настоящей задницей. Ты мне нужен, чтобы вышибить его
поганые мозги>. <Ты это серьезно?> - спросил Хоук. <Да, я дам тебе
пятьдесят тысяч долларов, если ты вышибешь его поганые мозги>, -
подтвердила Кортни. Хоук предполагает в интервью, что <Курт, видимо,
собирался развестись с ней, обвинив ее в адюльтере. Поэтому ей нужно было
замочить его, чтобы получить день- ги>.
В марте 1996 года одна из национальных телевизионных программ наняла
эксперта, чтобы проверить заявление Хоука на <детекторе лжи>. Детектор
определил вероятность того, что Хоук лжет, в одну сотую процента.
Сколь бы правдоподобной не представлялась версия Гранта, нельзя,
однако, не признать, что у Курта Кобейна было вполне достаточно оснований
для самоубийства. Будучи белым мужчиной, находящимся в критическом
возрасте и имеющим за своими плечами случаи депрессии и злоупотребления
наркотиками, он практически идеально вписывается в среднестатистический
профиль самоубийцы. Необходимо добавить сюда проявившуюся с детства тягу к
оружию и то, что двоюродный брат Курта назвал <ирландской любовью к
саморазрушению>. Дед Венди пытался совершить самоубийство и, в конечном
счете, умер от ран. В июле 1979 года один из дядьев Дона по имени Берл
Кобейн покончил самоубийством, выстрелив себе в живот из ружья. Пять лет
спустя брат Берла Кеннет убил себя аналогичным образом.
Тяжелый отпечаток на личность Курта наложила его с детства проявившаяся
болезненность. Фактически он пришел к мысли, что для любых форм
неприемлемого в обычных условиях поведения можно найти оправдание в
состоянии своего здоровья. Это освобождало его от ответственности,
поскольку угроза наказания всегда могла быть снята просьбой о помощи.
Героин, в котором Курт искал избавления от своих проблем, на самом деле
сделал его еще более зависимым, создав порочный круг депрессии и боли,
вырваться из которого у Кобейна не было ни сил, ни желания.
Если добавить сюда неожиданно свалившиеся на него славу и богатство,
вещи, к которым он, в принципе, не стремился и которые плохо переносил, то
тогда можно лишь удивляться, почему Курт не убил себя раньше.
Кобейн не только имел несчастье родиться в семье самоубийц, он еще и
выбрал для себя сферу деятельности, где долгая счастливая жизнь отнюдь не
является приоритетом.
<Было бы трудно представить Курта старым и удовлетворенным жизнью>, -
считает звукоинженер Крейг Монтгомери. Сам Курт говорил, что ему было бы