дома Шиллингера. Там было кое-какое музыкальное оборудование, которое
могло понадобиться ему в случае создания группы. Утром он шел на работу,
отмечался у шефа, а потом возвращался домой, чтобы смотреть телевизор и
выпивать. Иногда ему приходилось оттирать со стен граффити, которые он сам
же и написал прошлой ночью. Позднее Курту удалось найти единственную
работу, которая ему нравилась - инструктора плавания для детей от трех до
семи лет.
Его первое выступление состоялось в Олимпии, в похожем на амбар Gescco
Hall. Дейл Кровер играл на ударных, Базз Осборн на бас-гитаре, а Курт
речитативом читал свою поэзию, аккомпанируя себе на гитаре. Трио
называлось BROWN TOWEL, однако на афише ошибочно было написано BROWN COW.
Курт очень нервничал. <Мне необходимо было напиться, - вспоминал он, - и в
результате я совершенно убился вином>.
Народу было немного, и публика реагировала вяло, однако на двух людей в
зале - местного тусовщика Слима Муна и его приятеля Дилана Карлсона,
игравшего на гитаре в нескольких местных группах, выступление произвело
сильное впечатление. Они оба знали Курта как человека из окружения
MELVINS, однако теперь он предстал перед ними в ином качестве. Дилан
Карлсон, в настоящее время являющийся половиной сверхтяжелого гитарного
дуэта EARTH, тогда подошел к Курту и сказал, что это выступление было
лучшим из всего, что он когда-либо видел. Вскоре они стали близкими
друзьями.
Тем же летом наркоторговец по кличке Ворчун познакомил Курта с
героином. К этому времени он уже перепробовал довольно много наркотиков,
однако героин представлял для Курта особый интерес. Не последнюю роль
здесь играла, конечно, его репутация как специфически рок-н-ролльного
кайфа, которую героин приобрел после того, как стало известно, что им
увлекались Кит Ричардс, Эрик Клэптон, Игги Поп, особенно почитавшийся
Куртом, и другие известные рокеры. С другой стороны, сообщаемая героином
эйфория была как раз тем, чего очень недоставало Курту. В старших классах
школы его настолько раздражало окружение, что он стал страдать нервным
тиком.
<Я ненавидел людей за то, что они не соответствовали моим ожиданиям, -
вспоминал Курт, - и при этом я был вынужден все время находиться в
присутствии одних и тех же идиотов>.
Курт был уверен, что окружающие догадываются о его чувствах по
отношению к ним, и от этого комплексовал еще больше. Опиаты вроде героина
или обезболивающих таблеток перкодан, к которым приучил Курта все тот же
Ворчун, давали ему чувство облегчения: он уже не так ненавидел окружающих,
пытался найти для них оправдания и даже почувствовать к ним расположение.
Все это сыграло впоследствии свою роль в пристрастии Курта к героину,
однако тогда он считал, что ему незачем беспокоиться по поводу привыкания,
так как героин в Абердине был большой редкостью.
Между тем дружбе Курта с Эриком Шиллингером вскоре пришел конец.
Возможно, причиной этому послужило музыкальное соперничество. Однажды
ночью, когда Курт, Эрик и Стив Шиллингер вернулись домой с трех различных
вечеринок, все изрядно пьяные, между Куртом и Эриком вспыхнула драка.
После объявленного Куртом перекура она переместилась во двор. Впоследствии
Стив вспоминал, что <драка была очень жестокая и кровавая>.
На следующий день Курт заплатил Стиву десять долларов, чтобы тот
упаковал его вещи в мешки для мусора и перенес их в дом Дейла Кровера.
Несколько дней Курт жил у Базза Осборна, потом некоторое время опять у
Венди. Весной 1986 года Курту удалось уговорить Венди снять
полуразвалившуюся хибару, расположенную в нескольких стах метрах от ее
дома. Хибару сдавали всего за сто долларов в месяц, однако там были две
маленькие спальни и две маленькие комнаты. Вместе с Куртом поселился
бас-гитарист MELVINS Мэтт Лукин, который оказался к тому же хорошим
плотником. Благодаря его стараниям дом приобрел более или менее жилой вид,
однако с гигиеной дела обстояли гораздо хуже. Пол был усеян пустыми
банками из-под пива и бычками. Холодильника не было, поэтому вся еда
хранилась в старом морозильнике, отключенном от сети. Еду, приносимую от
случая к случаю Венди, готовили на тостере.
Однажды Курт купил где-то полдюжины черепах и пустил их в ванну,
стоявшую посреди комнаты. Соединенный с ней террариум занял оставшееся
место. Для дренажа плотник Лукин проделал дырку в полу, однако фундамент
был настолько гнилой, что вонючая вода стояла у самых половиц, придавая
всему помещению весьма специфический запах. Однако это никого не смущало.
Курт вообще очень любил черепах. <В них есть какое-то очарование, которое
трудно определить, - рассказывал он. - Они как бы говорят всем: <А пошли
вы... Я сижу в ящике, я несчастна, я ненавижу вас, и я не буду играть в
ваши игры>.
Курт нашел работу в одном из отелей на побережье, в двадцати милях от
Абердина, в качестве швейцара, уборщика и монтера одновременно. Однако и
на этот раз у него ничего не получилось. Вместо того чтобы убираться в
номерах, он просто заваливался в пустую комнату, включал телевизор и
дремал.
Тогда Курт постоянно находился в поисках нового дешевого кайфа. <В то
время ни у кого из нас не было денег, поэтому мы не могли тратить кучу
монет на кокаин и тому подобное, - вспоминал Лукин. - Многие подсели на
микстуру от кашля. Помню также одного парня, с которым мы вместе учились в
школе, так он горстями ел аспирин и ловил от этого кайф>.
В то время многие ребята в Абердине потребляли <кислоту>, не говоря уже
о сильной местной марихуане. Как-то вечером Лукин, Джесси Рид и еще
несколько ребят из той же тусовки сидели кружком и жаловались друг другу,
что им надоели все обычные кайфы. Неожиданно Рид вспомнил о креме для
бритья, к которому Курт питал особую любовь еще с тех пор, как они жили
вместе.
Крем для бритья выпускался в баллончиках, в дне которых было отверстие,
через которое закачивался пропеллент. Вдыхание газа производило эффект,
напоминающий действие закиси азота. Впоследствии, чтобы избежать подобного
злоупотребления, производители крема модифицировали пробку так, чтобы ее
невозможно было открыть. Но проблема заключалась в том, что большая часть
пропеллента могла улетучиться. Тогда Рид показал остальным, как изготовить
простейший прибор, намотав на нижнюю часть баллончика рулон туалетной
бумаги, проделав отверстие сбоку и вставив туда отвертку, чтобы можно было
ослаблять пробку. Получилось что-то типа <бонга>, приспособления для
курения марихуаны.
Вся компания тут же побежала в супермаркет и запаслась кремом для
бритья. На некоторое время их, правда, охватила паника, когда выяснилось,
что газ сделал их голоса сиплыми, однако, как потом оказалось, это было
временным явлением, а в остальном кайф был вполне достойным. <Мы все
страшно ругались на Курта за то, что он потратил столько крема на
украшение своих дурацких кукол, - вспоминал Лукин. - Ведь его можно было
использовать для кайфа>.
Этой зимой с Куртом произошло несчастье. Поджаривая картошку, свое
основное блюдо, он сильно обжег руку. Настолько сильно, что врач в
больнице сказал ему, что он никогда не сможет играть на гитаре. Курт был в
шоке, однако Венди вовремя вспомнила об одном специалисте, которого знала
еще по работе в колледже. Все оказалось не так страшно, однако на