- Бросьте,- говорю,- свою жену в таком случае, раз такое дело, детей у вас нет, не так страшно... ничего я больше вам посоветовать не могу.
- Как не страшно? По-вашему, не страшно? Бросить ее? Да вы что? Как же так?!
- Уходят же другие, если невмоготу, как вам, к примеру...
- Знаете что... Проводите меня домой... Я вас прошу... при вас она не посмеет, сделайте такую любезность... я боюсь... произойдет землетрясение...
- Вы же говорили, она вас ругала за то, что вы не пьете. Сейчас вы выпили. Выходит, жена вас будет только хвалить.
- Вы думаете?
- Вы же сами говорили.
- Да, да... но я же не с ней выпил... если бы я с ней выпил, нет, я боюсь...
- Первый раз вижу человека, чтобы так своей жены боялся.
- О! Вы ее не знаете! Нет, вы ее не знаете!
Мне любопытно стало, что у него за жена. Зверски он ее боялся. Буквально дрожал от страха.
- Не волнуйтесь,- говорю,- не выпить ли нам еще, я вас провожу, вы не волнуйтесь.
- Давайте, давайте пить, а потом вы увидите настоящее землетрясение...
Мы выпили. Я расплатился.
Мороз был крепкий, но мы не замечали. Выпили по кружке подогретого пива в новом крас-ном ларьке на углу. "Мороз и пиво - день чудесный..." вертелось у меня в голове такое дурац-кое сочетание слов. Я взял его под руку. Путаным жестом руки показывал он мне свой дом. Снег скрипел под ногами. Дом его был где-то рядом.
- Вот мои окна,- сказал он наконец, когда мы не совсем прямым путем подошли к его дому.
Окна светились божественно. Одно окно синевато-голубое, другое сиреневое.
Мы поднялись по лестнице. Его шаги становились все более неуверенными, по мере того как мы подходили к его квартире.
Он стоял шатаясь, кивая все время на звонок, чтобы звонил я. Я позвонил.
Она появилась в дверях, как богиня.
Он, как вошел, тут же свалился на диван,- скучновато с его стороны.
- До свидания,- сказал я.
- Погодите,- сказала она,- вы любите стрелять?
- Как то есть? - спросил я.
- Из винтовки, из револьвера?
- Как вас понять?
- Вы стреляете из лука? Мне подарили настоящий индейский лук. Вы видите его? - Она кивнула на мужа.- Недавно он отсутствовал пятнадцать суток...
- О да, он мне рассказывал, он всюду побывал, он дипломат...
- Вот его дипломатическое положение! На тахте! Нигде он не был, никуда не ездил! Играет дипломата, конструктора, черта лешего, а люди верят. Если бы ему не верили...
- А кем он работает? - спросил я.
- Артист.
Я так и не понял, артист ли он театра или в жизни артист.
- Вы не хотите пострелять из лука? - спросила она.- Не хотите ли вы выстрелить из лука в его зад? - Она засмеялась, мотнув головой, и волосы закачались...- Я могу вам принести лук, могу доставить вам такое удовольствие...
- Благодарю вас,- сказал я,- у меня такого желания нету.
- Как жаль! А у меня есть! - Она снова мотнула головой.- Мне вас жаль! Вы получили бы громадное удовольствие!
- Так, значит, он артист...- сказал я.- До свидания!
Я хлопнул новой дверью с силой, на какую был только способен. Сошел по новой лестнице. Вышел на новый проспект Космонавтов.
Дома-то меня жена ждет, дети, а я болтаюсь...
ХУДОЖНИК
Зачем я ему был нужен, я не мог понять.
- Я был бы очень признателен вам,- говорил он мне по телефону,- если бы вы посетили мою выставку офортов и монотипий в зале для игры в мяч во Дворце культуры.
Мы с ним когда-то учились в художественном училище - не то он был старше, не то я был старше, я его не очень-то хорошо помнил: мы с ним на разных курсах учились.
Зачем я ему все-таки был нужен? Но, видно, я был ему просто необходим, раз он мне по нескольку раз в день звонил, когда меня дома не было.
Потом он поймал меня; не очень-то хотелось мне ехать на его выставку, дел у меня по горло было, но я все-таки поехал - он бы от меня не отстал, я это сразу понял.
Он встретил меня у двери.
- Я всех своих старых приятелей приглашаю на свою выставку,- сказал он.
Я никогда не был его приятелем. Мало того, я понял, что никогда не видел его и никогда не учился с ним в одном училище. Он совсем другой человек, не тот, за которого я его принял по телефону.
- Почему вы считаете меня своим приятелем? - спросил я его мягко.
Он молча и торжественно раскрыл передо мною книгу отзывов. Попросил подумать, перед тем как написать отзыв о его картинах. Он, разумеется, хотел, чтобы я написал ему туда слова лестные и приятные. Но я не смотрел еще выставку. А это, видимо, его не интересовало. Его главным образом положительный отзыв интересовал. Он протягивал книгу с улыбкой, и опять-таки я не мог понять, зачем ему мой отзыв. Я не представитель Министерства культуры или Академии художеств, не имею влияния в художественных кругах, не имею приятелей в этих сферах, не имею влиятельных родственников и ни в коей мере не мог бы способствовать успеху его творчества или, в крайнем случае, устроить выставку его работ вторично. Я сам, в конце концов, рисую этикетки на различные коробки для нашей пищевой промышленности, ни разу в жизни не выставлял своих произведений, которых, кстати, у меня и нет.
Я прошелся по залу. Работ было много. Все стены были завешаны работами. Если это только можно работами назвать. По моему мнению, здесь была бессмысленная трата времени. Глупова-тый модерн, рассчитанный на количество. Я подивился энергии, направленной не в ту сторону таким молодым человеком. Он в люди выбивался любым способом; странное все-таки занятие - в люди выбиваться любым способом.
- Послушайте,- сказал я,- разве мы с вами знакомы?
Он обнял меня. Я попробовал отстраниться, но было поздно. Он цепко обнял меня и сказал:
- Мы с вами встречали Новый год.
- Когда? - спросил я.
- Это было давно... Там было много народу, вполне возможно, вы меня не помните. Вы сами изменились до такой степени, что вас не узнать. Я бы вас ни за что не узнал, встретив на улице,- совсем другой человек! Но этот факт не мешает вам способствовать моему успеху
- Мне способствовать? - спросил я.
- Вы - мне,- сказал он улыбаясь.
- Какая-то ошибка,- сказал я,- какая-то путаница...
Он стал стыдить меня.
Он сразу перешел на "ты":
- Ведь ты мне обещал!
- Я не обещал,- сказал я.
- Когда мы встречали Новый год,- сказал он.
Он наступал на меня, я отступал, а он говорил:
- Тогда вы много выпили, и вы говорили... ваша поддержка... всегда... и всюду... от вас... мы... дружба, поддержать... во что бы то ни стало...
Я, наверное, должен был уйти. Все это выглядело странным. Конечно, я должен был повер-нуться и уйти.
Но что-то останавливало меня, хотелось выяснить.
- Вы действительно уверены, что мы с вами знакомы? - спросил я.
Он опять кинулся на меня с объятиями, но на этот раз я отстранился, и он чуть не упал.
Вполне возможно, думал я, мы с ним встречали Новый год в какой-нибудь компании и он меня не так понял. Но это не значит, черт возьми... с какой стати?! И между тем мне было инте-ресно. Зачем ему книга, мой отзыв зачем? Ну, книга еще туда-сюда, тщеславный парень, но мой отзыв ему зачем? Да что мне, жалко, в конце концов!
- Давай книгу,- сказал я,- давай...
И я сразу же, с ходу, написал ему размашисто на всю страницу:
"Ничего подобного я не видел
ни в одной стране"
Я положил ручку на стол и сказал:
- Только я не был ни в одной стране, вот что плохо...
Я даже, кажется, хихикнул после этих слов.
Он сразу резко изменился в лице. Бедняга, он придавал колоссальное значение моему отзыву!
Он разглядывал мою подпись Шевелил губами и был чертовски сосредоточен.