– Ну, знаю, – соврал он.
– Так вот это он дал такую погремушку, – без зазрения совести тоже соврал Борис.
– А за что? – Дема принял кружку пойла, отпил.
– За дело! – смело сказал Борис. – Это ты у него сам спроси, – также уверенно продолжал он, понимая, что ни у кого тот не спросит – кишка тонка.
– Спрошу, – с угрозой сказал Дема. – Смотри если соврал…
Дема передал кружку с черной жижей Борису, в знак его расположения. Борису уже приходилось пробовать чифир и ничего вкусного в нем не находил, но отказаться не мог, это неуважение к Деме, к пацанам. Принял кружку, сделал пару глотков и вернул назад.
У мальчишек сразу пропал весь интерес, ничего веселого не ожидается.
– Ладно, Бешенный, живи пока, но знай я за тобой наблюдаю и за косяки будешь отвечать ты, а не Валера Уральский.
– Понял, – Борис развернулся и пошел, ноги подгибались от страха, пока он шел до своего места.
Не нравился он Деме, у того аж руки чесались, но скоро ему переходить во взрослую зону и там спросят, беспредельничал или нет на малолетке. И не дай бог встретить Валеру Уральского!
Оставшись одна в квартире, Галя почувствовала жуткое одиночество. Слонялась из угла в угол, не находя себе места. Но это не было угрызение совести, которое не дает человеку жить спокойно и день и ночь преследует, и мучает. Некогда шумная квартира опустела, стояла мертвая тишина. Уклад жизни поменялся, стало скучно жить. Она молодая женщина, ей нет и тридцати пяти, можно начать жизнь сначала.
На похоронах мужа, его родители не разрешили ей присутствовать. Пришла на могилку после всех, положила цветы и разрыдалась.
– Миша, Мишенька, как жить то дальше?
Опустилась на колени, достала бутылку водки, два пластиковых стаканчика и хлеб. Разлила по половинке, один поставила на свежий холмик, рядом с фотографией.
– Давай Миша выпьем за…, – она осеклась и трясла стаканчиком не зная, какой тост сказать. За нас! Будь здоров! Поехали! Много за что они пили, но все они сейчас не подходили.
– Миш, не знаю, что сказать. Давай молча выпьем, – она одним глотком выпила и занюхала хлебом. – На тебе хлебушек, – положила на стакан кусочек хлеба.
Налила по второй, душа разрывалась от горя и тоски.
– Мишенька, как мне тяжело жить, я совсем одна осталась, никому не нужна.
Слезы крупными горошинами катились по лицу, она их не утирала, и они падали на свежий холмик. Подняла голову и залпом выпила содержимое в стакане. Упала на землю и долго так лежала, обхватив руками могилу. Потом тяжело поднялась, отряхнулась, собрала остатки трапезы.
– Прости меня, Миша. Земля тебе пухом.
Постояла минуту молча и отправилась в свою пустую квартиру.
Жизнь течет своим чередом. Уже не так удручающе давит серость лагеря. Хоть за забором, но это жизнь, и она продолжается, надо уметь ценить ее в любых проявлениях. Борис стал привыкать к условиям в которых очутился, друзей не искал и врагов тоже. Спустя шесть месяцев уже не напрягал распорядок дня. Утром просыпался как по будильнику. Желудок подавал сигналы перед приемом пищи, инстинкт как у собаки Павлова. К постоянным маршировкам строем, тоже привык, а раньше ему очень хотелось побыть одному, уткнуться в подушку под одеялом и страдать.
Мать иногда присылала посылки, он радовался – это как глоток свободы, с прошлой счастливой жизни. Вещи и продукты пахнут домом. Хотелось просто прижать их к груди и вдыхать этот аромат. Вещи оставлял себе, а продуктами делился. Мать писала письма просила прощения, за то, что он там находится и извинялась, что не сможет приехать к нему, так как это очень далеко. Борис все понимал и нечего не требовал. Писал, что у него все хорошо, учится и работает.
Учиться плохо нельзя, староста он же бригадир, наказывал. Демин старше одноклассников, а учится с ними в восьмом классе и один черт ничего не понимает. Его главная задача за порядком следить, а оценки нарисуют. Специально таких выбирали на роль помощника, чтоб всех держал в страхе.
У Бори появился стимул хорошо учиться. В отличниках не ходил, но троек заметно убавилось. Впрочем, учиться здесь не сложно, требования по проще, чем в его школе. Преуспеть средь контингента, который по слогам еле читает, не трудно.
Литературу и русский язык преподает дородная учительница, Галина Захаровна. За глаза просто – Горилла Захаровна. Женщина как будто сама отсидела пятнадцать лет строгого режима, с манерами уголовницы и жаргонной речью.