– А вы почему не кушаете пиццу, тетя Галя, – спросила Катя. – Не любите?
– Очень люблю, просто я сыта, – перед ней стоял стакан воды, из которого она изредка отпивала, когда подкатывала тошнота.
После сытного обеда, на карусели не пошли, опасно для желудка. Гуляли по парку, кормили уточек на пруду, сидели на газоне и любовались природой.
День пролетел незаметно быстро. Галя утомилась, но терпела, чтоб не испортить праздник детям. Наконец распрощались с ними, пообещав скоро встретиться. Медленно возвращались домой, она держала сына под руку и была счастлива.
– Боря, только не говори мне, что ты готов к семейной жизни и детям.
– Еще не знаю, но если ты о Леше и Кате, то это другое.
Он рассказал из какой они семьи и историю их знакомства.
– Им очень тяжело живется, я стараюсь хоть немного помочь.
– Я тебя понимаю, – кивнула она, не распространяясь о его благородном поступке, он все равно с ней не согласится.
Утром рано Галя проснулась с непреодолимым желанием сходить на кладбище. Она слышала, как Тамара Алексеевна гремит на кухне, готовит завтрак. Но выходить из комнаты не торопилась, пусть спокойно поедят, сделают свои утренние дела, что мешаться под ногами.
Через полчаса все стихло. Галя поднялась, заправила постель и вышла. На диване сидел Петрович в очках и читал газету.
– Проснулась? Ну иди позавтракай, сама там поищи чего-нибудь, на столе блины. А я телевизор немного посмотрю.
– Я давно проснулась, включайте телевизор, когда хотите, мне не мешает.
Она направилась в ванную, умылась причесалась. На кухне стоял аппетитный запах свежих блинов, тут же на столе стояла сметана и сгущенное молоко. Все как она любит. Налила чаю, оторвала пол блина и со сгущенкой съела. В желудке появилась тяжесть, подкатила тошнота, как будто блинов десять съела. Подошла к открытому окну, набрала полные легкие воздуха, выдохнула и так раза три. Тошнота отступила. Желудок совсем не принимает пищу, все отторгает.
Пока убирала со стола пришла Тамара Алексеевна с магазина, помогла ей разложить продукты.
– В хорошее время живем, зашел в магазин очередей нет, а продукты есть. Взял что надо и иди гуляй. А раньше очередь с утра занимаешь, пол дня стоишь, пересобачишься со всеми и убитая домой придешь, ничего уже и делать нет сил. Да ты не помнишь наверно, малая еще была.
– Как же не помнить, мне приходилось тоже стоять в очередях, а еще помните талоны были.
– Точно, – махнула рукой Тамара. – Из головы вылетело. Давай свежий чай заварим.
– Я поставлю, – Галя включила газ под чайником.
– Ты какой будешь, черный или зеленый? – Держала пачки пожилая женщина.
– Мне все равно.
– А я вот с утра люблю зеленый с травками. Давай?
– Давайте.
– Петрович ты какой чай будешь? – крикнула мужу.
– Как все, – ответил он.
– Ну давай иди.
По-семейному, по-домашнему обустроились за столом, что располагает к душевному разговору. Галя отпивала маленькими глотками и с большими интервалами.
– Ты, Галя, чем лечишься? – спросила бабушка.
– Честно, уже ничем, что можно было уже сделали.
– Как так? – удивилась женщина.
– Поздно. Обезболивающие пью и все.
– А давай вместе сходим в больницу. Хочу знать, что скажут врачи.
– Ладно, девки я пошел на улицу, не буду вам мешать, – поднялся со стула дед.
– К обеду придешь?
– А как же, война войной, а обед по расписанию.
Женщины готовили обед, вели не торопливые беседы, в основном о Борисе. Но главную больную тему обходили стороной. Они знали, когда-нибудь это случиться и им придется высказать накопившиеся обиды. Пусть это будет потом, так хрупко это перемирие. Из любви к Борису они не будут его рушить.
– Я хочу на кладбище сходить, – решившись сказала Галя.
– Хочешь, чтобы я с тобой пошла? – помолчав спросила Тамара Алексеевна.
– Нет, я сама.
– Вот завтра с утра и сходи, а после завтра сходим к врачу, – так решила свекровь.
Галя не возражала, ей было все равно. Она не строила планов не на ближнюю, не на дальнюю перспективу, успеть бы дела земные завершить, покаяться.
Перед кладбищенскими воротами Галя перекрестилась. На кладбище тишина, изредка попадаются посетители. Сперва решила найти могилки родителей, они ушли вместе, через два года после Миши. Она помнила в какую сторону от ворот идти. Прошла одну улицу, могилки все свежие, свернула вглубь. Да, город мертвых растет стремительно. С трудом отыскала нужные. Она здесь не была ни разу после похорон, все заросло бурьяном. Но угрызения совести не было, как не было и родственных чувств при жизни, так уж у них в семье сложилось. Никто ни о ком не заботился и не переживал. Поэтому, когда они умерли, перебрав некачественной сивухи, она не сожалела. Молча похоронила и благополучно забыла.