Львова Лариса Анатольевна
Я же врейза
Я же врейза!
1
Селенка притаилась с книжкой на лавке под кухонными окнами. Здесь не потревожат -- проверено. А прислуга на её причуды не обращает внимания. Тем более, когда Селенка рядом, у всех любая работа спорится.
Но чужой разговор против воли так и лез в уши:
- Из самого Грандополя? Правду говоришь? - изумлялась недоверчивая судомойка.
- А какой мне толк лукавить? Сама видела. Так и сияют на солнце, так и переливаются... Пошьют платья -- глаз не отведёшь. В таких нарядах любая за княжью дочь сойдёт, - уверяла кухарка. - Вот и наши всех околдуют. Быть по осени свадьбам, быть! Только вот...
Кухарка замолчала, видимо, сейчас кивнула в сторону окна и многозначительно поджала губы, покачала головой. Что ж, в семье не без урода, то есть не без Селенки.
Селенка вздохнула: на ней, приёмной дочке, что наряды, что чехлы для стульев -- всё едино. Худа, лицом темна, неуклюжа. А ещё неразговорчива, не умеет угождать и нравиться. Не любительница петь и танцевать, ей бы только с книжкой где-нибудь уединиться, стать как можно незаметнее. Потому что...
Нашли Селенку по предсказанию, записанному в книге госпожи Солутары. Аглая, матушка, отправилась к ней за советом: как дочкам-близняшкам отвязаться от вечных детских хворей. А Солутара открыла книгу, прочла несколько строк: дескать, нужно пройти шляхом до леса, в лесу найти поляну, на которой упокоена одна из светлых велл, и там подобрать её ребёнка. И будто бы тому, кто девочку удочерит и вырастит, будет стократно воздано судьбой, в том числе и крепким здоровьем всей семьи.
Батюшка Геройт сразу же, как узнал о предсказании, помчался к нужному месту: а ну как кто-то ещё проведает и опередит его? Аглая велела запрячь коляску и с горничной отправилась следом. Увы, никого на поляне не обнаружили. И в лесу тоже.
Зато на пыльном шляхе повстречали девчонку. Аглая обратила внимание на неё ещё по пути в лес: ровесница дочкам, тощая и грязная беспризорница явно была голодна и напугана. На обратном пути всё же остановилась -- ну кто из порядочных женщин проедет мимо ребёнка-оборванца и не поинтересуется, где же его родители?
Девчонка уставила на госпожу чёрные глазищи и промолчала.
А тут неожиданно подошла целая толпа почтенных горожан Велиполя -- все хотели знать, нашло ли семейство Геройта ребёнка веллы. А также поприветствовать дитя светлой хранительницы дневного мира, дать советы, ну и намекнуть Геройту -- коли предстоит награда, то не худо бы вспомнить о велипольских нуждах.
Все стали поздравлять Геройта и Аглаю, которые не успели опомниться, а также слова сказать.
Велипольцев растолкала согнутая ревматизмом и знаниями госпожа Солутара. Каким-то образом она поспела за горожанами, да и, скорее всего, подбила их на это шествие. Солутара вдруг сдёрнула грязный чепчик с головёнки девочки. И все увидели голубовато-белые кудряшки. А как известно, опять же со слов Солутары, только веллы могут похвастаться чёрными, как ночь, глазами и белейшими, точно снег, волосами.
Геройт хотел было возразить: мол, найден ребёнок вовсе не на указанном месте. А потом махнул рукой. Кто их знает, этих велл. Может, они с младенчества прыткие.
С тех пор минуло пятнадцать лет, и Селенка, научившись читать, пыталась найти в книгах ответы на многие вопросы, а над некоторыми вещами размышляла сама.
Был ли вознаграждён Геройт? Смотря с какой стороны. Его вечно хворые дочки, от которых в младенчестве отказались все лекари, выросли круглолицыми статными красавицами -- кровь с молоком. Хозяйство на мызе давало доходы, поля поражали урожаем, дела в лавке шли превосходно. Воры, болезни, пожары и прочие беды словно позабыли, что есть такой горожанин -- Геройт, которого тоже можно обокрасть или погубить, а всё им нажитое -- уничтожить.
А вот с другой стороны... Где почести или невиданное богатство? Где княжеское признание, ордена и другие знаки отличия?
Может, Селенка вовсе не была дочерью светлой веллы?
- Господинка, вас матушка ищут! - крикнула в окно кухарка.
Но Селенка и сама уже знала, что Аглая разыскивает её по всему дому. С сожалением захлопнула книгу и отправилась пред матушкины очи, которые видели в приёмной дочке только докучливое и непонятливое создание. Нет, Аглая ни разу не повысила голоса на приёмыша, не обидела. И ничем не обделила. Но ведь сердцу-то ясна разница между любовью и равнодушием. Селенкиному - точно ясна.
- Послушай, Селенка... - важно промолвила Аглая и значительно надула щёки. - Тебе известно, что через неделю -- бал господинок. Швеи пожаловались: ты даже ткань не выбрала. Никто не должен сказать, что дочери почтенного Геройта -- не самые достойнейшие из велипольских господинок. Понимаешь? Быть лучше всех -- это твой дочерний долг!
Селенка промолчала, опустив голову.
Коровы на Геройтовой мызе -- самые тучные. Это их долг? А овцы -- тонкорунные... Долг измеряется выгодой для хозяина.
Допустим, дочки принесут отцу пользу замужеством. Возможно, семья сможет уехать в столицу -- вожделенный Грандополь. Но она, Селенка, при чём? Кто польстится на неходовой товар -- худобу и тёмную кожу, глаза-угли и странный характер? Так не лучше ли сэкономить время, усилия, ткани, в конце концов, и оставить её с книгами?
Толстые надушенные пальцы приподняли Селенкин подбородок.
- Пойди в гладильню и выбери ткань, - мягко сказала Аглая, зная, что приёмная дочь не ослушается.
Только вот сердце ощущает отличие между уважением к родительскому слову и равнодушием. Уж Аглаино-то точно знало. Что поделать, отродье веллы... или просто отродье, привязанное к их семье чужой волей, нужно вырастить. И цель -- сбагрить замуж - уже близка. А потом пусть супруг мучается...
Аглае, в бытность девчонкой, однажды сунули за пазуху снежок. Она навсегда запомнила, как ужалил её холод. Вот таким же снежком на голой коже оказалась эта Селенка. Прямо морозили до озноба чёрные глаза приёмыша.
Селенка поклонилась Аглае и затопала в гладильню. Матушка мрачно посмотрела ей вслед: ишь, одно плечо выше, шея набок. Как будто и не учили её правильной осанке. А садануть промеж лопаток нельзя -- а ну как Селенка и в самом деле дочь веллы? Госпожа Аглая предпочитала мир с разного рода волшбой. Вот, мясник Лейер отказался платить дань тёмным врейзам. Раз, два... И где сейчас Лейер, которого сгубила лихорадка?
Нет, хватит мучиться! Нужно сбыть с рук Селенку. Во что бы то ни стало!
В гладильне перед зеркалом, поставленном на пол у стены, красовались бело-розовые пышечки -- Селенкины сестрицы. Закрутились в смётанных на живую нить платьях, разохались: ах, Селеночка, где же ты бродишь, а как же бальный наряд? Вот, сестричка, тебе эта розовая с золотой нитью ткань к лицу. Нет, лучше другая, зелёная с диковинными птицами!