21 мая я узнал, что Госдепартамент лоббировал ослабление санкций путем исключения из них контрактов, подписанных до 30 декабря 1981 года, в обмен на уступки европейцев по кредитам. (Это означало, среди прочего, исключение из режима санкций оборудования для сибирского трубопровода.) Проблема состояла в том, что мы согласились с кредитными ограничениями в обмен на нераспространение санкций за пределами США, но теперь та же процедура распространялась и на подписанные до введения чрезвычайного положения контракты, в отношении которых кредитные ограничения не были введены.
Рейган колебался, стремясь избежать конфронтации с союзниками, в то же время будучи убежденным, что задержка строительства трубопровода была возможна и желательна. Этот вопрос был поставлен на повестку дня заседания СНБ 24 мая. Надеясь убедить Рейгана не уступать, Норман Бейли уговаривал меня написать меморандум по данному вопросу. Я написал его 22 мая и лично принес Кларку. Он в свою очередь показал его президенту утром 24 мая, незадолго до совещания СНБ. Мое письмо на двух страницах указывало, что размывание санкций без какого бы то ни было заметного изменения к лучшему в Польше серьезным образом отразится на нашем международном авторитете. Это будет означать, что в дальнейшем мы уже больше не сумеем использовать экономические санкции против Советского Союза, чтобы повлиять на его поведение. «Советское правительство, — писал я, — придет к выводу, что президент Рейган не обладает властью и что его антикоммунизм… в основном риторический. Такое понимание ситуации, конечно, окажет огромное влияние на расчеты Советов при планировании будущей агрессии. В конце концов у нас есть два, и только два способа воздействовать на Советский Союз: экономический и военный. Если мы отказываемся от экономического воздействия (а именно это мы и сделаем, если последуем совету Госдепартамента), то у нас не остается иного выбора, кроме военного. Другими словами, если мы ослабим экономическое давление перед лицом советской агрессивности, то будем вынуждены прибегать к военным мерам, что увеличит вероятность конфронтации и конфликта… Это было бы особенно достойно сожаления теперь, когда Советский Союз оказался в беспрецедентном экономическом кризисе и как никогда раньше чувствителен к разного рода средствам экономического воздействия».
Мои аргументы, вероятно, убедили Рейгана. Кларк сообщил мне лично, что они помогли «склонить чашу весов» в сторону расширения санкций за пределами США.
Мой коллега по СНБ впоследствии охарактеризовал мое письмо как «бомбу», которая могла ускорить отставку Хейга.
Заседание СНБ 24 мая было посвящено подготовке экономического саммита, который должен был собраться в Версале в середине июня. Вопрос, который предстояло решить, касался санкций: отменить, сохранить или расширить их. Хейг, который, как всегда, был озабочен реакцией союзников, особенно наиболее упорных из них — французов, предложил компромисс: проявим гибкость в вопросе о санкциях, если европейцы уменьшат поток кредитов Советскому Союзу и ограничат свою зависимость от советских энергоносителей путем развития месторождений в Северном море. Кейси говорил, что, если что — нибудь не предпринять, через десять лет потребление газа Европой будет наполовину зависеть от советских поставок. Уже сейчас Советский Союз получал восемьдесят процентов выручки в иностранной валюте от экспорта энергоносителей.
Встал вопрос о том, что делать с компрессорами для трубопровода, которые производились за границей по американским лицензиям: распространять ли санкции за пределами США? Болдридж поддержал Хейга, Уайнбер- гер выступил против. Выслушав все аргументы, Рейган заявил, что, когда вводились санкции, их действие не выходило за пределы США, потому что подразумевалось, что будут введены ограничения на предоставление кредитов. Но теперь у него появились сомнения. Никакого решения в тот день он принимать не собирался. Однако, явно имея в виду мое письмо, он поинтересовался, почему мы вообще обсуждали отмену санкций, если в Польше ничего не изменилось к лучшему. Валенса все еще томился в тюрьме, а чрезвычайное положение не было отменено. Если мы отменим санкции, то потеряем всякое доверие к себе. Предложенные ограничения на кредиты предполагались не в качестве компенсации за снятие санкций, а за их нераспространение вне США. Он не понимал, почему мы обсуждали снятие санкций, не получив твердых гарантий по ограничению кредитов. Вместо того чтобы развивать русские энергоресурсы, европейцам следовало бы расширить разработку норвежских газовых месторождений. В любом случае русские должны платить твердой валютой за свои закупки, а не получать дополнительные преимущества от дешевого кредитования. Именно поэтому необходимо было ввести санкции на предоставление кредитов. Экономика Советского Союза была на грани падения, и настало время ее «подтолкнуть».