Отсутствие основополагающего документа, объясняющего смысл нашей политики в отношении СССР, создавало серьезные проблемы. В дискуссиях с союзниками, сопровождавших различные кризисы в наших отношениях с Москвой, мы никогда четко не объясняли, чего мы добивались нашими контрмерами. Мы их просили сотрудничать с нами, но оставляли их в неведении относительно наших целей. Поэтому они чаще всего неправильно понимали наши публичные высказывания и наши действия, воспринимая их как патологический антикоммунизм, настолько же опасный, как и бесполезный, лишенный всякого объяснения и смысла. По этой причине они чаще всего отказывались поддерживать нас. В тех же случаях, когда предоставлялась возможность объяснить нашу стратегию европейскому журналисту или дипломату, их реакцией было удивление, что у нас действительно была цель. Рейган выступал с проникновенными речами против коммунизма, но он никогда так и не разъяснил спокойно, без эмоций теоретические основы своей политики.
В мае 1981 года я отдал Аллену подготовленный мною доклад, надеясь, что он направит его президенту. Но Аллен держал рукопись на своем столе несколько месяцев без всякого движения. Только в сентябре он созвал небольшую группу сотрудников для обсуждения доклада. Реакция была положительная, но после окончания совещания Аллен сказал мне, что у президента нет времени его читать. Он подал его Рейгану только незадолго до Дня благодарения, за несколько дней до ухода в отпуск, из которого на работу он не вернулся.
Все это происходило на фоне одного очень неприятного инцидента, который вновь подчеркнул неуверенность Аллена в себе. 8 ноября 1981 года после собрания сотрудников я подошел к нему спросить о предстоящей речи президента по внешней политике. В тот день я записал в дневнике:
Прежде чем я сумел что — либо сказать, он повернулся к [своей ассистентке] Джанет [Колсон] и спросил: «Вы ему уже сказали?» Она покачала головой. «Уберите титульный лист!» (Он имел в виду мой доклад «Советская политика Рейгана», который должен был быть отправлен РР [Рональду Рейгану] и на титульном листе которого было мое имя. Когда я пришел на работу, была договоренность, что на докладах РР, написанных мною, будет указано имя автора.) Я сказал что — то относительно нашего уговора, но он оборвал меня: «Уберите титульный лист! Я же просил вас!» Он добавил, что РР узнает, кто это написал.
В таком тоне со мной не разговаривал никто с тех пор, как я был рядовым в армии. Такое отношение значительно убавило мое сожаление по поводу увольнения Аллена вскоре после этого, особенно еще и потому, что у меня не было причин полагать, что он действительно сказал Рейгану, кто был автором документа.
Выпад Аллена, возможно, был следствием того факта, что к тому времени он и сотрудники СНБ попали под возраставший огонь критики со стороны СМИ. Причем были все признаки того, что кампания управлялась Белым домом. Нападки продолжались все лето и усилились к концу года. Журнал «Ньюсуик» начал короткое, но жесткое наступление на Аллена в ноябре 1981 года публикацией, в которой утверждалось, что сотрудники СНБ были сильно уязвлены сообщениями об их якобы некомпетентности: «Все, что они просят, — это шанс быть некомпе — тентными»[46]. Неделю спустя, 27 ноября, журнал Уильяма Бакли «Нэшнл ревью», который Рейган весьма уважал, обрушился на Аллена за то, что он, как утверждалось, не справлялся с руководством СНБ, и советовал перевести его на работу в министерство торговли. Журнал упомянул и меня, как «самую яркую звезду на небосклоне СНБ», и добавил, что, согласно слухам, я чувствовал, что «мои способности не используются в полной мере, и был скован как скакун в цирке, который вынужден бежать по слишком маленькой арене»[47]. Некоторые интерпретировали эти слова как способ, избранный Бакли, выдвинуть меня на пост Аллена. Естественно, все это очень нервировало Аллена. С глазу на глаз некоторые друзья советовали мне связаться с Хейгом, чтобы выяснить, могу ли я перейти на работу в Госдепартамент, но я проигнорировал этот совет. Однако такое положение вещей меня очень огорчало, и в июле я записал в своем дневнике: «Совет по национальной безопасности мертв».
Действительно было много признаков того, что в СНБ царил разброд. Достаточно привести такой случай в качестве примера. В начале ноября 1981 года Госдепартамент послал мне черновик письма Рейгана к Брежневу всего в два предложения в связи с предстоящей годовщиной большевистской «революции» 1917 года. Во втором предложении было выражено пожелание «благополучия» Брежневу. Я убрал это предложение и оставил только первое, вполне безобидное. К своему удивлению, я вскоре узнал, что за несколько дней до этого адмирал Нэнс, один из двух административных помощников Аллена, не посоветовавшись со мной, уже одобрил текст Госдепартамента. Я связался с нашим посольством в Москве, чтобы они не передавали послание, но было уже поздно.