Осенью 1942 года, в начале первого семестра третьего курса я попытался вступить в армию. В колледже мне стало не по себе, когда в мире происходили такие события. Увы, мне сообщили, что я не мог пойти добровольцем, так как был иностранным гражданином. Я должен был ожидать призыва. Призывная повестка пришла в январе, и уже в следующем месяце я вступил в ряды Военно — воздушного корпуса армии в Колумбусе, штат Огайо.
Прежде всего в американской армии меня удивило качество еды: на завтрак нам давали апельсиновый или грейпфрутовый сок, яичницу или омлет, поджаренный хлеб или булочки. Позже в том же году, уже на другой базе, нам дали на десерт в День благодарения различную выпечку, включая торт безе с мороженым под названием «Аляска». После непродолжительного пребывания в Колумбусе мы вместе с сотнями других новобранцев отправились на поезде в неизвестном направлении. Поезд тащился целый день и целую ночь и наконец остановился в чистом поле, как потом выяснилось — в северной части Флориды. Военно — воздушный корпус расположился здесь в огромном палаточном городке, где я провел несколько недель, прежде чем меня перевели в элегантный отель «Виной» в Сэйнт — Петерсбурге, штат Флорида, для прохождения военной подготовки. Без отлагательств я получил американское гражданство. Военная подготовка не занимала много времени, и я в свободное время ходил на пляж.
В то время как других молодых людей из моей роты направили учиться в различные специализированные школы, меня никуда не отправляли, скорее всего потому, что командованию требовалось время, чтобы получить информацию обо мне в целях оформления допуска.
Как — то раз в мае я увидел объявление Армейской специализированной программы подготовки (АСТП), согласно которой солдат распределяли по колледжам и университетам для изучения как иностранных языков, так и инженерного дела. Одолжив дневной пропуск у приятеля, я отправился в офис АСТП в Сэйнт — Петер- сбург, чтобы подать заявление. По дороге обратно мне захотелось зайти в бар выпить пива, хотя у меня не было привычки ходить по барам. Краем глаза я увидел, как двое из военной полиции зашли в бар. Они попросили меня показать документы, что я и сделал, но я не знал наизусть номер пропуска, и меня под конвоем привели обратно в мою гостиницу Сержант приговорил меня к неделе работ по вечерам в так называемой кухонной полиции — КП. В тот же вечер я явился в гигантскую кухню гостиницы и получил приказ драить плиты. Разговорившись с поваром, я узнал, что он поляк. Когда выяснилось, что я тоже из Польши, он заявил, что можно забыть о наказании. Следующую неделю по утрам я запирался в туалете и читал. В таком неудобном положении я прочел основные романы Синклера Льюиса, которые взял в армейской библиотеке.
Наконец в июле я получил приказ прибыть в «Цитадель», военную школу в Чарльстоне, штат Южная Каролина, служившую местом распределения слушателей АСТП. Мне предписали изучать русский язык. Так как у меня был выбор из нескольких университетов, я выбрал Корнелльский университет в Итаке, штат Нью — Йорк, потому что он был расположен недалеко от Эльмиры, где жили мои родители. В университет я прибыл в сентябре 1943 года и провел там следующие девять месяцев.
Нас учили знаменитые преподаватели, в большинстве своем русские эмигранты, среди них Марк Вишняк, который в 1918 году был секретарем Учредительного собрания, а впоследствии редактором известного эмигрантского русского журнала в Париже. Физик Дмитрий Гав- ронский представил меня Альфреду Веберу. АСТП впервые ввела метод полного языкового погружения при изучении иностранных языков. Наши преподаватели разговаривали с нами только по — русски. Первая фраза, которую мы выучили, была: «Где уборная?» На лекциях все следовали этому принципу и говорили по — русски, но я не могу сказать, что мы выполняли это требование и говорили по — русски в общежитии, которое располагалось в здании бывшего студенческого клуба, называемого «братством». Большинство студентов ничего не выучили, кроме нескольких фраз или слов. Преподаватели языка были ярыми противниками коммунизма, но держали свои чувства под контролем. Преподавание истории и политологии, однако, было поручено коммунистам. Одним из них был Владимир Казакевич, который после войны эмигрировал в СССР; другим — Джошуа Куниц. Они не скрывали своих политических симпатий. Студенты русской программы, а нас было около шестидесяти, были настроены вполне дружелюбно по отношению к Советскому Союзу, некоторые по идеологическим мотивам, но большинство по причине симпатии к союзнику, который сокрушал армии вермахта. Но даже они не смогли вынести пропаганды, которой пичкали нас Казакевич и Куниц. Их обоих буквально выгнали из аудитории.