1960–1970‑е годы были периодом разрядки международной напряженности. Активное наращивание ядер- ных вооружений как в США, так и в Советском Союзе убедило многих людей в западных странах в том, что единственной альтернативой ядерной войне и прекращению жизни на Земле являлся некий компромисс между двумя сверхдержавами. Этим мнением в то время руководствовались политики и политологи (советологи, как их потом стали называть), чтобы разработать такую модель внешней политики, которая в отношении к России подразумевала сотрудничество там, где это было возможно, и противодействие, когда оно было необходимо. Но в каких случаях противодействие было необходимо?
Если единственной альтернативой ядерному холокосту было сотрудничество, то противостояние исключалось — ввиду перспективы полного уничтожения. Лозунг «Лучше быть красным, чем мертвым» часто выражал основной аргумент тех, кто разделял это мнение. Чтобы поддержать свою точку зрения и соответствующие ей предложения по ведению международной политики, сторонники разрядки утверждали, что процесс «конвергенции» демократии и коммунизма уже начался. Следовательно, те, кто подчеркивал различия между двумя системами и призывал к агрессивной антикоммунистической позиции, так называемые оруженосцы «холодной войны», были просто опасными безумцами, способными разжечь третью мировую войну.
Чтобы понять эти настроения, а также ошибки американских советологов, необходимо представить себе условия, в которых происходило изучение Советского Союза в США. Советология возникла в начале «холодной войны», в 50‑е годы, и получила развитие после запуска в СССР первого «Спутника» — потенциальной военной системы, которая (впервые в истории Америки) напрямую угрожала безопасности и даже выживанию США. Существует мнение, что сами обстоятельства возникновения советологии и предопределили непримиримую враждебность к коммунизму и к СССР, породив ментальность «холодной войны», но на самом деле это не так. В Европе, где коммунистическая идеология появилась в середине XIX века, а коммунистические партии возникли в 1920‑х годах, ученые и публицисты начали основательно изучать коммунизм еще за столетие до того, как он привлек внимание американцев. При этом некоторые из них, особенно поляки, с поразительной точностью предначертали свойства коммунистического режима, предугадав его деспотизм и экономические провалы.
Подобный объективный анализ коммунизма в США был затруднен тем, что он рассматривался в неразрывной связи с угрозой ядерной войны. То есть несведущие в массе своей в марксизме и в истории России и Советского Союза американцы были склонны смотреть на проблему исключительно с позиции внешней политики, а именно — как избежать конфликта между двумя лагерями, который мог привести к ядерному холокосту. Такой подход заведомо настраивал их на примирительный лад, заставляя обращать внимание на позитивные сдвиги в коммунистическом лагере.
Заключенные в таком отношении добрые чувства искажали реальность, что неизбежно происходит в тех случаях, когда истина подчинена политике. Сообщество советологов прежде всего стремилось примирить два враждующих лагеря и, делая это, игнорировало либо принижало все, что могло противостоять этой цели. В результате природа коммунистических режимов и их движущие силы толковались совершенно неверно.
Этот подход приобрел популярность в силу того, что он обладал успокоительным свойством и импонировал даже тем, у кого не было никакой симпатии к коммунизму, но кто боялся ядерной войны и предпочитал думать, что терпение и понимание могут убедить русских занять более дружественную позицию. Любое проявление противоположного находило оправдание. Таким образом, когда стало очевидно, что Советский Союз после достижения ядерного паритета с США к 1970 году все же стал развертывать дополнительные ракетные системы, в том числе с разделяющимися боеголовками, это истолковывалось якобы имевшей место паранойей русских из — за частых иностранных интервенций либо необходимостью противостоять китайцам, с которыми они в то время были на «ножах». Подобные объяснения того, что любой непредвзятый наблюдатель счел бы агрессивным наращиванием вооружений, было хлебом насущным для тех, кто влиял на общественное мнение.
Непонимание намерений и мотивов поведения русских имело также и более глубокие причины в культуре.