Мои отношения с Алленом в течение тех десяти месяцев, пока он служил в должности советника Рейгана, можно охарактеризовать как смесь сердечности и разногласий. Последние были вызваны главным образом его неуверенностью в себе. Аллен был человеком умным и быстро мыслящим. У него было хорошее чувство юмора: иногда он развлекал нас на совещаниях, забавно изображая акцент Никсона и Киссинджера. В политических вопросах у нас с ним не было разногласий. Однако у него не было ни прочных связей с руководством республиканской партии, ни репутации в национальном масштабе. Вдобавок, двум влиятельным фигурам в Белом доме, а именно Нэнси Рейган и Майклу Диверу не нравились его консервативные взгляды, а они были полны решимости укротить антикоммунизм Рейгана и склонить его к умеренности. (Пегги Ну- нан, одна из авторов речей Рейгана, как — то раз заметила, что госпожа Рейган всегда испытывала «подозрение к людям, которые верили во что — то, так как воспринимала это по логике вещей как доказательство их нелояльности. Ей не нравились люди, которые, прежде всего, были лояльны к абстрактным идеям, а не к Ронни»[20].) Вскоре после вступления в должность Аллен попал под перекрестный огонь СМИ за то, что он был «дезорганизован и что ему не хватало детальной профессиональной информации»[21]. В результате Аллен оказался в шатком положении и постоянно опасался, что его звезда закатится.
Несмотря на то что он хорошо ко мне относился, был доволен моей работой и, когда это было необходимо, вставал на мою защиту, я все же не мог отделаться от ощущения, что он считал меня своим потенциальным соперником и поэтому держал меня в тени. В течение периода работы под его руководством мне ни разу не позволили лично информировать президента. Меня пригласили присутствовать на совещании СНБ только один раз (16 октября 1981 года). Иногда, когда СНБ обсуждал вопросы, находящиеся непосредственно в моей компетенции, Аллен посылал на совещание других. Как я узнал позже из публикаций в прессе, Аллен никогда не указывал никого из нас в качестве авторов подаваемых президенту справок, приписывая таким образом себе наши заслуги[22]. Всему, что могло повысить мою репутацию, чинились препятствия, а любой признак положительного отношения ко мне со стороны вызывал раздражение.
Приведу конкретные примеры в подтверждение этих наблюдений ниже и ограничусь здесь только одним случаем, который особенно четко запечатлелся в памяти. Где — то в 1981 году Аллен рассказал сотрудникам СНБ о том, что администрации президента никак не удается придумать свежий термин для обозначения процесса переговоров по контролю за вооружениями взамен старого — ПОСВ (переговоры по ограничению стратегических вооружений). Дело было в том, что новый президент стремился не только ограничить рост ядерных вооружений, но и значительно сократить существующие арсеналы. На совещании рассматривались различные варианты, но ни один не был достаточно хорош, пока я не предложил START (Strategic Arms Reduction Talks) — переговоры по сокращению стратегических вооружений (ПССВ). Аллен сразу же ухватился за это предложение и добавил: «Если кто — нибудь из присутствующих расскажет, что это придумал Пайпс, то не сносить ему головы». Конечно, он произнес это полушутя, но тот факт, что я не получил похвалы за этот, вероятно, мой единственный вклад в политический словарь английского языка, подтверждает, что он подразумевал именно то, что сказал, и намеренно скрыл мое авторство.
Парадокс заключался в том, что его стремление держать меня в тени имело результат, противоположный тому, которого он, вероятно, добивался, так как многие журналисты и знатоки вашингтонской политической кухни пришли к выводу, что я был чем — то вроде серого кардинала, делавшего свое дело за кулисами, и приписывали мне намного большее влияние на администрацию, чем то, которое я на самом деле оказывал.
В мае 1980 года Аллен пригласил меня войти в одну из групп советников Рейгана — для подготовки политических документов и иногда для участия в написании предвыборных речей кандидата. 16 мая мы встретились с Рейганом и коротко изложили наши рекомендации. Выслушав нас, Рейган рассказал нам одну историю, не знаю, правдивую или нет, о том, как капитан военно — морского флота США, некий Ингрэм, спас в середине XIX века венгерского патриота Лайоша Кошута. Кошут был захвачен в плен на своем корабле австрийцами, кажется в Триесте, и Ингрэм предупредил его пленителей, что подвергнет город обстрелу, если Кошут не будет освобожден. И Рейган полагал, что в ВМС США обязательно должен быть корабль, названный в честь капитана Ингрэма. Он говорил об этом с твердым убеждением.