— А вот это тебя не касается, — его большие глаза вновь обожгли холодом, затем он отошел от меой камеры, щелкнул выключателем и исчез во тьме… Но я чувствовала — он еще долго стоял там. Стоял и смотрел. Изучающе, внимательно, но, уже, не так хладнокровно… В его запахе что-то изменилось, но я еще не научилась распознавать такие тонкости.
— Ты знаешь, что делать, — сказал Игнат и я послушно протянула руки в два открывшихся в стене круглых отверстия, сантиметров в двадцать, между которыми было небольшое расстояние. Щелкнули наручники — надо заметить, что теперь мои запястья стали намного шире — даже и не знала, что кости могут так быстро расти.
Игнат задрал мне подол больничной пижамы и сделал какой-то укол в ягодицу (как он сказал, это был витаминный коктейль, ведь кроме мяса я ничего есть не могла и не хотела, а будущей маме нужны и фрукты и овощи… или правильные уколы…), но не одернул больничную одежду, немного помедлил.
— Нравится? — Я уже давно поняла, чего ему хочется. По запаху. Наверняка, сам себе он в этом признаться не мог, но я чувствовала… точнее чуяла — этот больной ублюдок меня хотел.
— Не льсти себе, — ответил он холодно и вышел…
Я должна отсюда выбраться, просто обязана… Ради своего ребенка. Я хочу его. Я хочу, чтобы он родился, чтобы выжил, чтобы жил…
«И ты его не получишь, Игнат. Пока я жива — ты его не получишь», — подумала я со злостью, глядя в широкую спину ученого.
До Алюминьки я добрался без приключений. А вот когда уже попал на территорию завода, сразу же наткнулся на труп с пробитой черепушкой, а чуть подальше — еще на два. Все трое мертвяков были свежими. Точнее, чересчур уж свежими для обычной нежити, которая только-только «пережила» зиму.
«Анабиозники, — подумал я, внутренне холодея, разглядывая трупы, лишь слегка тронутые разложением. — Ну да, Колхоз не так уж и далеко… Надеюсь, их было всего трое. Интересно, кто это их так уработал?».
Теперь я передвигался осторожнее, стараясь не шуметь и выставив перед собой пистолет… Я направился к офисному зданию, где у меня была замечательная времянка в кабинете директора…
— Пс-с… Эй, фраер, не ходи туда…
Я оглянулся в поисках неожиданного источника шепота.
— Я здесь, наверху.
Задрав голову, я увидел высунувшегося из окна мужика. Он находился на втором этаже литейного цеха.
— Слышь, фраер, не ходи туда, — повторил мужик, блеснув металлическими фиксами, и указал пальцем в сторону моей времянки. — Там их много.
Он на секунду замолчал, всматриваясь в сторону нужного мне здания.
— Бл…, опоздал. Дуй наверх, а то сожрут, — бросил он и скрылся в помещении.
Я оглянулся туда, куда только что смотрел фиксатый. Из офисного здания вышел мертвец, дернул несколько раз головой, задрав нос, и тут же вперил в меня жуткий взгляд воспаленных мутных глаз. Он негромко зарычал, повернул голову набок, с интересом меня разглядывая, и, распознав таки во мне свежее мясо, а не ошибившегося «делянкой» соплеменника, бросился в мою сторону.
Присев на колено, я тщательно прицелился и надавил на спусковой крючок. «ПБ» сухо щелкнул и несильно дернулся в руке.
Неудачно.
Из шеи мертвеца брызнул бурый фонтанчик, он сбился с бега, завалился вперед и упал, но тут же, почти не мешкая, поднялся на ноги и снова ринулся на меня. Когда нас разделяло не больше пяти шагов, я прицелился и выстрелил опять — в этот раз более удачно: пуля попала точно в лоб и мертвяк, подломившись в коленях, рухнул рожей в землю…
Ко мне, тем временем, от офисного здания уже неслась троица анабиозников. Твари глухо рычали и скалили кривые зубы. Пятясь спиной к двери, ведущей в цех, я разрядил в них остатки обоймы. Стрелял по ногам, в вырвавшегося вперед мертвяка. Тот упал, и в него врезался одни из собратьев, отчего оба растянулись на земле (классический прием, не раз спасавший мне жизнь — эффективен против толпы тупых мешков с костями, но, иногда, может выручить и в такой экстремальной ситуации… если повезет), но третий анабиозник все-таки вырвался вперед. Я сорвал с плеча карабин и услышал, как сзади скрипнули давно не смазываемые дверные петли, после чего чьи-то сильные руки крепко схватили меня за лямки рюкзака и с силой втянули внутрь.
«А фраер-то — не промах, — думал Хазар с уважением, разглядывая хорошо экипированного бродягу. — Карабин, «Пэбэха», одежонка армейская…»
При других обстоятельствах, Хазар не стал бы вытаскивать этого фраера из передряги. Просто дождался бы, пока нежить его растерзает, а потом бы просто собрал уцелевшие шмотки и амуницию… Или бы кончил фраера здесь, чтобы одежонку не портить.
Но теперь в таких движениях не было никакого смысла. Хазар был рад любой компании, лишь бы живой. Он не хотел умирать в одиночку…
— Ты чьих будешь, бродяга? — осведомился бывший житель Девятки, когда они с товарищем по несчастью заперлись в кабинете бригадира. — Не ожидал, что сюда кто-нибудь кроме меня забредет…
— Я дилер, — ответил парнишка просто. — Зовут Серега. Иду на Девятку…
— Ага, удачи, — ответил Хазар и криво усмехнулся, обнажив стальные фиксы.
— Я так понял, в Девятку идти не стоит… — Протянул искатель настороженно. — На базе что-то произошло? Какие-то проблемы?
«Молодец, — мысленно похвалил дилера бывший зэк. — Чуйка есть».
— Проблемы? Что ты, никаких проблем нет… И Девятки больше тоже нет.
— Как это «нет», — удивился Серега.
— А вот так это… Две недели назад на базу мудаки какие-то ворвались. Здоровенные, как будто вместо мамкиной сиськи анаболиками вскармливались — ростом, метра два, даже выше. Широченные, быстрые — покрошили наших, как капусту… У тебя курить нет? — прервался мужчина и с благодарностью принял протянутую Сергеем самокрутку. — О, спасибо… Так вот, прошлись по защите, что танк по говну. Мне повезло — контузило сильно, когда эти гады ворота взорвали, под жмурика закосил, а потом свалил под шумок.
Хазар затянулся самокруткой и, блаженно улыбнувшись, выпустил тонкую струю дыма.
— И что дальше? — озадаченно спросил Сергей.
— А дальше — ничего. Я ж говорю, когда эти ган…ны наших на части рвать начали, я и слинял по-тихому… А ты бы не слинял?
— Наверное, — растеряно пробормотал парнишка. — Так что, базу захватили? Вояки?
— Да хрен их знает, но, вроде, не похожи… Какие-то они слишком уж здоровые… ну, для людей… да и без формы — в обносках каких-то, да в шкурах собачьих. Вблизи я их не видел — некогда, знаешь ли, было — шкуру свою спасал… Слушай, пацан, ты же, вроде, дилером обозвался? У тебя есть колеса какие-нибудь? От боли.
Сергей покопался в рюкзаке и вытащил из него какой-то пузырек, вытряхнул из него две бледно-зеленые пилюли и протянул собеседнику. Хазар тут же забросил их в рот и разжевал, кривясь от горечи, потом прополоскал рот водой и проглотил.
Посидели, покурили, помолчали… А потом бывшего зэка пробило на откровенность. Он вывалил на Серегу почти всю свою жизнь: как первый раз попался, как посадили, как пытались сломать на зоне — сначала блатные, потом красные, как вышел, как первый раз человека завалил.
А когда приступ откровенности закончился, рассказывать, оказалось, было уже нечего. Вся жизнь бывшего бандита уместилась в сбивчивую пятиминутную исповедь.
— Ты это, извини, малой, что я на тебя все это вывалил… Просто я здесь уже давно. Хорошо здесь, для блатных схрон небольшой есть, с припасами, можешь пользоваться, если чо — на меня сошлешься…
Хазар снова замолчал, но ненадолго.
— А сегодня утром пытался прорваться… Досталось мне, братан, по полной. Ни хрена не получилось через них пробиться, шустрые падлы… Ты прости, брат, хреново мне что-то… Я полежу мальца, покемарю. А ты бди, ага.