Ближе к 20 января 1992 года напряжение росло. Гарик добился от Шигабутдинова, что тот железно будет иметь выходной в этот день. Поскольку день выпал на понедельник, то бедняга оперативник подписался на дежурство в воскресение накануне. Кроме того, он обещал в помощь Быкова. Два человека с оружием в руках – это было уже кое-что. Самому же вооружиться у Гарика не получилось. Приходилось довольствоваться муляжами, которые добыла Анька.
Ранним утром в понедельник он как штык был в кабинете редакции. Анька опаздывала – официальную почту от хомо новусов она получала по своему домашнему адресу. От нечего делать Гарик резался в «Винг коммандер». Но то ли от невнимательности, то ли от нервного состояния, его истребитель стабильно сбивали килрати. И Гарик раз за разом наблюдал картину пафосной речи начальника-полковника над гробом его альтер-эго-пилота. Гроб улетал в космическую пустоту, и Гарик начинал миссию сначала.
Анька появилась к десяти утра. Вид у неё был хмурый. Он торопливо вырубил компьютер и сделал вид, что он усиленно размышляет над схемой охраны Егоровых Сергеев.
– Здравствуй, товарищ дозорный, – поприветствовала она.
– Привет, Анька! То есть, доброе утро, Анна Сергеевна! Какие новости?
– Разные.
Анька села за стол.
– И? – прервал Гарик затянувшуюся паузу.
– Приказ об охране Егорова Сергея подтверждён из будущего.
– Отлично, значит мы не зря носились.
– Однако в приказе в качестве метода противодействия указывается убийство.
– Кромешника?
Да что такое с Анькой? Клещами приходится вытаскивать слова.
– Мальчика, – сказала она.
– Н-но, как? Подожди…
Гарик лихорадочно соображал. Убийство невинного обычника, да ещё ребёнка, противоречило всем правилам. С другой стороны, цикл возродит его вновь. То есть убийство само по себе ничего не значит. Но если мальчику суждено стать хомо новусом, то… как с этим быть? Это нарушение табу.
– Не понимаю, – искренне сказал Гарик.
– Я тоже, – призналась Аня. – Но приказ идёт из 2087 года. С самого верха.
– Я не смогу, – сказал Гарик. – Детей убивать… Нет уж, спасибо.
– Дозорные будущего полагают, – Анька извлекла из сумочки листки с записанными сообщениями, – что мы не сможем победить кромешника. Но время выиграть обязаны. Приказ высшего приоритета, Игорь.
– Анна Сергеевна, я детей убивать не буду, – повторил Гарик. – Пусть эти ребята из будущего такой приказ засунут себе поглубже.
– Есть и другая информация. Из более близкого будущего, 2038 год. Текст содержит описание уничтожения кромешника.
– Ого!
– Я не уверена, что нам это поможет.
Анька протянула листок Игорю.
– Огонь и молитва! – воскликнул Гарик. – Серьёзно? А что за мальчик, который кромешника ухандокал?
– Это секретная информация. Но вроде как его спасли из прошлого. Нам это неважно, Игорь.
– Под молитвой могут пониматься высокие гуманистические помыслы, – прочитал он. – Мальчик искренне хотел спасти от кромешника другого человека. М-да.
– Что будем делать, товарищ Игорь?
Анна Сергеевна выглядела совершенно растерянной. На памяти Гарика такое случалось впервые.
– Способ-то похож на бабку Анисью, – сказал он.
– Да, – согласилась она. – Свеча и боевая молитва. То есть, это ты говорил про боевую, а омский майор… В общем, ты прав.
– И ещё – они считают, что кромешник действует лишь ночью.
– При свете Луны, – уточнила Анька.
– Понятно. Что-то ещё есть?
– Остальное пустышки.
– А от Григоряна?
– Ответил, что понятия не имеет ни о каком Серёжке Егорове. Я ему в ответном сообщении отправила казанские адреса. Может быть, ответит ещё сегодня.
– Не густо.
– Так что будем делать, дозорный?
– Во-первых, никаких детоубийств.
– Согласна, – покорно кивнула Анька.
– Во-вторых, попробую я подключить вневедомственную охрану по всем адресам. Пусть присмотрят, но там теньге нужны.
Гарик пошуршал пальцами. Анька не возражала.
– Ну и давай готовить факелы.
– Ты серьёзно?
– Свечки сложнее, гаснут быстро – улыбнулся Гарик. – Слушай, а ракетницы мы через твоего папу сможем достать?
– Попробуем, дозорный.
***
– Да! Выезжай по первому адресу! С шести, с шести… Я тебя там проведаю, да. Быкова оставишь на Кварталах. Рации достал? Четыре штуки? Отлично, Алмаз!
Гарик положил трубку. На часах были четыре часа дня. За окном редакции короткий январский день начинал сереть и съеживаться. Или так казалось из-за грязноватых окон. «Лезет в голову какая-то чепуха, подумал он. Нервы. Сидишь тут, как генерал в штабе».