– Знаю, Алмаз.
– Чего пришёл-то? Обратно хочешь? Возьмём! Правда, Быков?
– Правда, – глухо отозвался Быков, стуча клавишами.
– Я сейчас в журналисты подался, – выдал Гарик.
– Иди ты, – искренне удивился Шигабутдинов. – Зачем?
– Да что-то новенького захотелось. Вот.
Гарик протянул корочку.
– «Свободная Татария»? – прочитал Шигабутдинов. – Первый раз слышу. От кого освобождаться будем? От Москвы? Компенсацию потребуем! За вашего Грозного.
– Ты за ордынскую дань ещё не рассчитался, – подал голос Быков.
– Не, ну серьёзно, Игорь? Газета?
– Почему нет? – пожал плечами. – Буду вести криминальную рубрику.
– Ты за этим пришёл?
– Вообще-то да.
Наскоро придуманная ложь оказывалась весьма уместной.
– И чем мы, скромная милиция, можем помочь криминальному перу?
– Мне надо найти одного мальчика.
– А что не девочку? Ладно-ладно. У тебя сигареты есть?
– Я бросил.
– Ух ты, какой маладэц-красавэц. Мне бы тоже бросить…
Шигабутдинов порылся в выдвижных ящиках. Там было много бумаг и ничего нужного.
– Лови! – Быков швырнул ему пачку «Союз-Аполлона».
– Рэхмет сезге! – обрадовался Шигабутдинов.
– Ты рассказывай-рассказывай, – сказал он Гарику, прикуривая.
– История такая, – начал Гарик. Он почти ничего не придумал. Сюжет был короткий: есть фамилия, имя, есть возврат, известно, что он из Казани. А ещё есть информация из надёжного источника, что мальчика могут похитить.
Этот момент Гарик выдумал. Про нюанс с кромешником, он, естественно, даже не заикнулся, как и про угрозу убийства. Шигабутдинов, в конце концов, человек под погонами, с покушением на убийство несовершеннолетнего может и начальству шумнуть.
– Что это за надёжный источник? – спросил Алмаз, щурясь через клубы табачного дыма.
– Не могу, – развёл руками Гарик. – Журналистская тайна.
Алмаз ухмыльнулся.
– Ну секрет, так секрет, хрен с ним. А чего от пацана хотят?
– Есть версия, – осторожно сказал Гарик. – Что мальчишка не родной родителям.
– Приёмный, что ли? – нахмурился Шигабутдинов. – Посмотри через ЗАГС. В архиве наверняка найдёшь.
– Не, – покачал головой Гарик. – Скорее всего, там всё чисто. Родители уверены, что он их родной.
Алмаз помолчал, задумчиво вертя хрустальную пепельницу с отбитым краем.
Молчание прервал Быков.
– Я пойду к Семёнычу, – сообщил он, вытаскивая лист из каретки. – Пусть подписывает.
– Давай, – кивнул Алмаз.
– Ты ещё здесь?
– Докурю, поедем.
– Если успею, сяду тебе на хвост. Привет борзописцам!
Последнее Быков бросил Гарику.
Шигабудинов дождался, когда коллега уйдёт, и сказал:
– Скажи-ка мне, Игорёк. А зачем журналисту туда лезть? Статью чиркнёшь?
– Меня попросили присмотреть.
Гарик пошуршал пальцами, изображая пересчёт денег.
– Ты частный сыщик что ли? – развеселился Алмаз. – Ниро Вульф? Много платят?
– Нормально, – весомо сказал Гарик. – Поможешь мальчика найти, поделюсь.
– Да ладно, – широко отмахнулся Шигабутдинов. – Свои же люди.
Но, что характерно, прямо не отказался.
***
Они влезли в вазовскую пятёрку втроём: Шигабутдинов, Гарик и успевший хмурый Быков. Его старания оказались напрасны – неизвестный Гарику Семёнов бумагу не одобрил.
– Бери, говорит, письменный отказ со старушки, – досадливо ворчал Быков, усаживаясь сзади. – Или возбуждай дело. Какое дело? У неё два горшка с цветами пропали.
– Ты же говорил, что ещё и деньги?
Шигабутдинов заводил машину, прислушиваясь к двигателю.
– Да нашла она их! – яростно выпалил Быков. – А Семёныч... Почему не отражено? Почему не отражено? Козёл!
– Ты же знаешь, что он прав, – спокойно сказал Шигабутдинов. Двигатель завёлся, и в салоне сразу запахло бензином. – Если через Семёныча пройдёт, то и прокуратура не вякнет.
– Знаю я.
Шигабутдинов включил радио. Сквозь хрипы прорезался потусторонний тембр Цоя: «Скажи, кукушка, пропой. В городе мне жить или на выселках»[1]
– Быков, тебе куда? – спросил Шигабутдинов.
– На Гагарина подкинь. Домой пойду, спать. Ну их всех.
Быков смачно выругался и уставился в окошко. Проснувшийся город мчался по своим делам: машины, автобусы, пешеходы.
Цой задумчиво пел: «Солнце мое – взгляни на меня, моя ладонь превратилась в кулак, и, если есть порох – дай огня. Вот так...»[2]