Рита не ответила, враждебно выглядывая из-под одеяла, словно немец из окопа. Я взял на руки Павлика.
– Всё будет хорошо, Ритка, – сказал я. – Очень тебе сочувствую, но что я ещё могу сделать? Стараюсь вот поднимать тебе настроение. Ужинать будешь?
– Нет.
– Сделаем куриный бульон. Да, Павлик? Сварим маме суп?
– Свалим, – радостно повторил Павлик. – Папа!
– Вот, пойдём-ка и свалим на кухню. У мамы с глаз долой.
Я постарался ободряюще улыбнуться, но Ритка была в фазе хмурости, когда мой оптимизм совершенно переставал работать.
К ночи у неё предсказуемо поднялась температура. Павлика я к этому моменту ушатал, и он безмятежно спал. Хорошо иметь детей, у которых здоровый сон.
– Я очень устала, – тихонько пожаловалась мне Рита. – Надеюсь, Неля сможет приехать.
– Конечно, сможет. Она заботливая.
– Я плохая мама, – вдруг сказала Рита.
– С чего ты взяла? – удивился я.
–Павлика под вечер видеть не могу. Никакой радости уже нет.
– Ты устала.
– А ещё он спрашивает, где папа. Болтает беспрерывно.
– Ты устала.
– Ну что заладил? – вспыхнула она. – Устала-устала… Ему два годика всего, а у меня нет сил.
Я примирительно погладил её по руке. Рука была огненной.
– Температура повышается? – озабоченно спросил я.
Градусник намерял 39.8. Я впервые всерьёз встревожился.
– Надо сбить температуру.
– Сколько времени? – спросила она.
– Десять минут одиннадцатого.
– Ещё два часа до перехода. Лучше потерпеть. Когда лекарство подействует, у меня будет больше времени после перехода.
Уговорить её удалось лишь через час. Мне казалось, что Ритка становится всё горячее, хотя градусник упорно показывал одни и те же цифры.
– Скоро будет переход, – сказала Рита. После лекарства ей стало получше.
– Перенеси Павлика поближе ко мне. Надо, чтобы я могла держать его за руку, – инструктировала меня Рита. – И не давай мне спать.
– У него подгузник полный. Обкакался.
– Потерпит.
– Я заменю, жалко же.
– Ладно, – бессильно махнула рукой Рита.
С подгузниками я наловчился. Одно движение – снял, второе движение – надел. Павлик забавно помогает во сне – приподнимается на ногах. Сложнее, когда нужно удалить, так сказать, последствия. В ванную я тащить его не решился, обтёр как мог влажными салфетками. Павлик стоически перенёс всю процедуру, не открывая глаз. Но стоило мне перенести его к маме, как он проснулся.
– Я проснулся, – ясно сказал он.
– Ночь ещё, – шепнул я.
– Спи, – подтвердила Ритка. – Баю-бай.
Но наследник засыпать вновь упорно не желал: он ворочался, играл с маминой рукой, пытался меня укусить, хотя мы старательно делали вид, что спим. Я положил ему руку на животик, успокаивая. И тут началось. Я почувствовал, как изменилось дыхание у Риты, Павлик тоже попритих.
Лунная дорожка расстилалась перед ними, а я вновь стоял на берегу и протягивал к ней руки. Вот Рита уплывает от меня в свой сентябрь, увлекая за собой Павлика. Светлых пятнышка на тёмной воде, что пытаются влиться в бледный лунный поток. Но в этот раз что-то пошло не так. Маленькое пятнышко не хотело уплывать – она играло со светом, ныряло, дурачилось и не хотело расставаться со мной. Я ощутил ледяной страх от предчувствия, что Павлик не удержится с мамой. И что тогда? Что тогда? Мои руки словно выросли, лианами протянувшись через чёрные воды к светлому пятнышку.
Все эти образы пронеслись передо мной в считанные секунды. Рита, озарив напоследок своим серебристым силуэтом комнату, исчезла. Рядом, на перекрученном одеяле, лежал наконец-то уснувший Павлик.
Доказательство 22 (I)
Назвать эти обширные, ярко освещённые галереи подвалами не поворачивался язык. Залы с бесконечными рядами пожелтевших папок, перевязанных бечевой, переходили в помещения, забитые до потолка стеллажами со старыми видеокассетами, за ними шли хранилища лазерных дисков и прочего хлама. Если бы не вездесущий запах плесени, Валентина решила бы, что она в книжном зале РГБ.
– Теперь это твоя епархия, старший лейтенант Терентьева.
Начальник архива выглядел предельно серьёзным, но в глазах мелькали смешинки.
– Гавриил Анварович, я рассчитывала, что отдел по изучению неопознанных явлений более… современный.
– Техника вполне новая, – возразил начальник. – Пойдёмте, ваш кабинет немного в глубине.
Валя пала духом. Ей, пробившейся в Москву из провинции, предложение возглавить отдел показалось подарком судьбы. В двадцать пять лет и сразу на такую должность, солидный импульс для будущей карьеры! И маму можно порадовать. А ещё руководство обхаживало, говоря, что такой шанс редко выпадает недавней выпускнице. Конечно, приходилось ездить в Подольск, да ещё от станции добираться, но это всё было на втором месте. Сейчас, идя за широким, как бочонок, Гавриилом Анваровичем по архиву и вслушиваясь в эхо своих шагов, она понимала, что реальность оказалась немного другой.
Эх, а она мечтала о настоящих тайнах! Предвкушала оперативные выезды, законсервированные секретные объекты с неведомыми существами, да хоть банальных экстрасенсов. Конечно, её предупреждали, что секретность ещё не значит, что будет интересно. И Валя была не настолько дурой, чтобы ждать чистой романтики. Но хоть немного, процентов десять должно быть? А тут что? Безлюдный подземный архив на пятидесятиметровой глубине, мобильной связи нет, интернета нет, ничего нет. Тут она и останется навсегда со своими амбициями.
Может, у руководства особо и кандидатов-то на примете не было, остальные оказались поумнее и вовремя отказалась. А ей сейчас никуда не деться, не увольняться же совсем со службы!
– А как же мои сотрудники? – спросила Валя с надеждой.
– Ждут вас, – обнадёжил Гавриил Анварович.
Если бы не проклятые смешинки, она бы поверила.
***
– Вот офис, – широким жестом пригласил Гавриил Анварович. – Тут кухонька есть, там кабинет, здесь мастерская, диванчик… Дела, в основном, бумажные, будешь переводить в электронный формат. Ну, ты знаешь. А вот и помощники.
– Это же роботы?! – невольно сорвалось с губ у Вали.
– Не роботы, – возразил Гавриил Анварович. – Роботы сотрудниками не числятся, а проходят как инвентарь. А это самые настоящие сотрудники, нейродроиды отечественного производства.
– Ну да, – пробормотала Валя. – Почти как настоящие.
– Ну, видок у них не очень человеческий, – согласился начальник, – но в остальном как живые.
– Это Юра, – представил он рослого нейродроида, ласково улыбающегося безукоризненно белыми зубами.
Он был самый человекоподобный из всей троицы – тело из металла и пластика, руки с удивительно подвижными блестящими пальцами, а надо всем этим – обтянутое силиконовой кожей дружелюбное лицо.
– А это Герман, – продолжал начальник. – Специалист по архивному делу. Так что все вопросы по оформлению – к нему.
Корпус Германа в отличие от Юры был более строгим – хромированные детали отливали чернотой, рубленое стальное лицо вызывало ассоциации с роботами из старых фантастических фильмов. Вместо ног дроид передвигался на бесшумной колёсной подвеске.
– Рад знакомству, – ответил Герман твёрдым красивым голосом.
– Взаимно, – ответила Валя. Интонации Германа немного её успокоили. Она питала симпатию к сильным, спокойным мужчинам, пусть даже это были нейродроиды.
– В углу Гриша, – указал Гавриил Анварович на третьего сотрудника. Тумба с разнокалиберными нишами приветственно загудела. – Говорить он тоже может, но не всегда вежливо. Капризен. Айтишки говорят, что настроить лучше не получилось. И да, не ставь на него ничего сверху. Обижается очень. Раритетную солонку недавно разбил.
– Не буду, – пообещала Валя. – Здравствуйте, Гриша.
На тумбе зажегся экранчик, на котором показалась красивая мужская голова.
– Добрый день, Валентина. Не слушайте инсинуаций в мой адрес. Я надёжен в работе с любыми объектами.
В тумбе что-то громко щёлкнуло.
– Ещё бы, – непонятно прокомментировал Гавриил Анварович. – В общем, Валентина, работайте. Всё для этого есть. Кстати, у лифта есть туалетная комната с душем, Юра вам покажет. Со мной связь вон по тому чёрному телефону. И вообще, не стесняйтесь. Ваш предшественник здесь неделями жил.