Моргая, я уставился на голубой потолочный светильник, стараясь ввести его в фокус. Телефон звонил и звонил. Я ждал, что мама снимет трубку. Но она не отвечала.
Неужели ушла, оставив меня совсем одного? Я недоумевал. Не могла она так поступить. Где же она?
Стеная, я перекатился набок, и сдернул трубку с телефона, стоящего на кофейном столике. Поднес ее к уху.
— ОООУУУУ!
Слишком сильно прижал к повязке на голове. Висок запульсировал болью.
— Алло? — прокаркал я.
Я слышал дыхание на другом конце провода. А потом голос, узнать который я не мог, произнес:
— Надеюсь, с тобой все в порядке, Марко.
— Кто… Кто это? — выдавил я. Я закрыл глаза, отчаянно пытаясь выдавить боль из пульсирующей головы.
— Надеюсь, ты в порядке, — повторил голос. Мальчишеский голос. — Я не хочу, чтобы с тобой случилось что — то плохое.
— А? Не хочешь? — пробормотал я. — Э… Спасибо. — Я держал глаза закрытыми. Боль пульсировала, прижимать трубку к тяжелой повязке было тяжело.
— Кто это?! — вновь спросил я.
— Я не хочу, чтобы с тобой случилось что — то плохое, — опять сказал мальчик. — Потому что с этого момента ты будешь обо мне заботиться.
— Прошу прощения? — выдавил я. — Что — то я не понял.
В трубке — тишина.
Я сделал глубокий вдох. Я решил задать вопрос еще раз.
— Кто это?
— Это я, — ответил голос. — Кейт.
— Кейт?
— Да. Кейт.
— Я… я тебя не знаю, — пробормотал я.
— Ты не можешь, — мягко ответил мальчик. — Ты не можешь знать меня, Марко. Я живу в твоем подвале.
4
Я сам повесил трубку? Или это сделал Кейт?
Я не знаю. Я чувствовал смущение и растерянность.
Кейт говорил недружелюбно. Я понял, что он пытается меня запугать.
Но зачем?
Может, это кто — то из моих друзей? Кто — то из школы такую шутку сыграл? В таком случае, шутка не смешная.
Я смотрел в потолок, ощущая лишь слабость и тошноту. Не знаю, сколько времени прошло.
Я все время представлял себе Гвинни, стоявшую на питчерской позиции. Видел, как она размахивает двумя битами. Потом одной. Я видел, как бита несется к моей голове.
— Оххх. — Я испустил низкий стон и выбросил эти картинки из головы.
— Как твои дела, Марко? — прошептал чей — то голос.
Я глянул вверх — на маму. Она причесала волосы и накрасила губы. На ней была ярко — зеленая футболка и темная юбка.
— Чувствуешь себя получше? — спросила она. — Я тебе каши приготовила. Можешь попробовать немножко поесть. Не будешь кушать — желудочный сок прожжет в желудке язву.
— Мама, — устало начал я, — этот телефон, и…
— Да, знаю, — прервала она. — Это был Джереми. Хотел знать, можно ли ему зайти повидаться с тобой.
— Что? Джереми?
Она кивнула.
— Я сказала, что ты еще не готов принимать гостей. Сказала, что он, наверное, сможет зайти завтра.
— Я не это имел в виду, — сказал я, приподнимаясь на локтях. Голова уже не так пульсировала болью. Комната не вращалась и стены не кренились.
Я почувствовал некоторый прилив сил.
— Я про другой звонок, — сказал я. — Ты не брала трубку, пришлось мне ответить.
— Но, Марко… — начала было мама.
— Это был какой — то странный пацан, — продолжал я. — Странный был звонок. Он сказал, что его зовут Кейт. А еще он сказал, что живет в нашем подвале.
Выражение маминого лица изменилось. Она опустила глаза.
— Ого, — пробормотала она.
— Какой — то пугающий звонок, — сказал я. — Зачем кому — то звонить и говорить, что он живет в нашем подвале?
Мама накрыла мой горячий лоб холодной ладонью.
— Я… Я слегка беспокоюсь о тебе, Марко, — мягко сказала она.
— А? Ты о чем?
— Постарайся успокоиться, — ответила она. — Ты не слушал моих предупреждений и получил скверный удар по голове.
— Мам, но телефон…
Ее подбородок вновь задрожал.
— У тебя путаются мысли, Марко, — сказала она.
— Почему? Почему ты так говоришь? — Воскликнул я.
Она посмотрела на меня.
— В этой комнате вообще нет телефона, — сказала она.
5
Я проснулся рано утром. Сел, ощущая тревогу. Освежил мысли. Еще до того, как я встал, мне уже было ясно, что самочувствие мое значительно улучшилось.
Голова не пульсировала, мышцы не ныли.
Я долго принимал душ. Колючие струи воды падали на кожу.
Вытираясь, я понял, что на мне больше нет повязки. Я обнаружил ее на полу спальни. Я догадался, что она, должно быть, свалилась прошлой ночью.