– Пусть это останется моей маленькой тайной. Так ты в деле?
– Алиса, не буду лукавить, я очень хочу отказаться. Есть риск, что меня сожрут с потрохами, если я подниму такую тему и на весь мир заявлю, что вот они, преступники, до сих пор ходят среди вас и столько лет остаются безнаказанными.
– Гер, это же не моя прихоть. Ты сам понимаешь, что кто-то должен это сделать. Недостаточно делать вид, что живем в идеальном мире. Нужно действительно превратить его в такой мир. И гидру надо рубить сейчас. После запуска они расползутся по всей системе. Это же как чума. Чем больше безнаказанности, тем сильнее они будут наглеть. Хочешь потом мотаться по колониям и снимать охоту на ведьм?
– Ох, женщина, ты сведешь меня с ума! У меня есть время подумать?
– Ага, секунд тридцать. Если ты откажешься, я обращусь к Моргану, у меня с ним уже назначена встреча.
Ну ведьма же, ей-богу, по самому больному бьет!
– Твоя взяла, искусительница. Но я хочу получить сцену смерти прямо сейчас. Можешь показать?
– Ты уверен?
– Абсолютно.
В ее глазах мелькает странное выражение, которое журналист не может объяснить. Он уже думает, что Алиса откажет, но она соглашается:
– Дай мне пару минут, я найду.
Пока она ищет нужную сцену в архивах, Герман рассматривает ее лицо, и его озаряет: вот в чем кроется львиная доля ее шарма – в несовершенстве. Глаза не идеально синие, а с серым оттенком, лицо несимметрично, носик маленький, в россыпи светлых веснушек, губы полноваты. Среди идеальных людей она выделяется небрежной неидеальностью, натуральностью. Это делает ее уникальной. Он прекрасно знает, что ее бионик был воссоздан с настоящей внешности, а ведь еще тогда, в бум доступности пластических операций, она гордилась тем, что не поменяла в себе хирургическим путем ни единого миллиметра.
– Нашла, – говорит Алиса, – ты правда хочешь посмотреть прямо сейчас?
– Да, если ты не против.
– На твой страх и риск, Гер. Она неприятная. И сложная для восприятия.
Плевать. Сцена смерти – ключ ко всему, именно со смерти Алисы началась эпоха биоников. Разработками занимался ее отец, но тогда, во время расцвета популярности геропротекторов – инъекций, которые омолаживали и продлевали жизнь – в направление биоников никто не верил. Человечеству не нужны были ни роботы, ни бионические тела, всем хотелось обрести бессмертие в своем родном теле, да и вот же оно было, доступное, пусть и дорогое. До тех пор, пока отец Алисы не нашел способ переноса сознания из биологического мозга в бионический. У Германа был источник, который утверждал, что на самом деле способ переноса придумал не профессор, а тот самый хакер, который взломал iLife Алисы и занял ее сознание. Если это так, то парень совершил революцию дважды. Первый раз – когда доказал, что защита носимых айлайфов никуда не годится, и второй – когда дал жизнь бионическим телам.
Но все же Герман на всякий случай уточняет:
– В каком смысле сложная?
– Это мои воспоминания. О стриме. Ничего нового: те же погружения, что и сейчас, ты смотришь глазами другого человека. Но стрим ведется из моего тела другим человеком, а я большую часть записи присутствую там как сторонний наблюдатель. Ты будешь видеть мое тело, которое действует по чужой воле, но слышать мои собственные мысли. Это непросто переварить неподготовленному человеку.
– Я рискну. Показывай.
Алиса погружает его в просмотр. Мир переговорной меркнет.
Ночной город раскинулся под ногами. Не фигурально, буквально – Алиса стоит в круглой стеклянной конструкции, прикрепленной к крыше одного из небоскребов Нового Сити. Как мотылек в банке. Сходство усиливается белым развевающимся платьем. Босые ноги холодит стеклянное дно.
Алиса начинает говорить, и Герман понимает, что говорит не она. Тот, кто занял ее сознание. От странного ощущения кружится голова, голос-то ее:
– Привет, мои дорогие! Ну как вам вид, впечатляет? У вас есть время им насладиться, пока мы ждем тех, кто еще не подключился. Не бойтесь, долго томить не буду. Я же обещала, этот стрим станет последним. Если вы так решите. А вы решите, мои хорошие, ведь стоит слегка поскрести, как с вас спадает весь налет цивилизованности.
Она смеется, раскидывает руки, кружится над городом. Настоящая Алиса ежится от ужаса – она всегда боялась высоты, хотя и не раз стримила с безумных крыш.
– Чувствую, вы ждете от меня очередного безумства. Но сегодня будет интереснее – я предоставлю безумства вам. Вам ведь не привыкать, правда? Геропротекторы и без того превратили наш мир в сплошное сумасшествие. Кто из вас, как и я, отказался от детей ради того, чтобы подольше оставаться молодым? Кто находится над пропастью разорения и долговой тюрьмы из-за очередной инъекции? А кто только мечтает о том, чтобы вколоть себе эту дрянь? Думаете, я не знаю, как завидуют мне и таким, как я? Думаете, не получаю писем с угрозами?