Я бы с большим удовольствием посмотрел копии с фотоснимков, которые я сделал у Вас. Не будете ли Вы так любезны выслать мне некоторые из них?
Извините меня за сухость письма — это никак не соответствует тому, что я хотел сказать. Но я в данный момент всего лишь существо, которое в отчаянном сомнении вращается вокруг одной точки в попытке создать новую книгу.
С сердечным приветом, преданный Вам
Эрих Мария Ремарк.
Максу Креллю
Давос, 04.02.1929 (понедельник)
[На бланке: Гранд-отель «Курхаус», Давос]
Дорогой господин Крелль!
Вы можете понять, что письма отсюда редки, но в них предполагается больше сердечности. Я сижу за обедом и живу рядом с Рудольфом Герцогом, герцогом Столтенкампским и Вискоттенским, он седовлас, цветущ и гибок. Кроме того, ожидается Казимир Эдшмид — большего желать уже не следует.
Липс раздражителен и очень озабочен. Не будете ли Вы так любезны отдать распоряжение о том, чтобы мне выслали сюда деньги? Было бы прекрасно, если бы на сей раз вместо тысячи марок я бы получил полторы — сигареты и вино здесь слишком хороши.
Еще я хотел бы обратить внимание на следующее: при продлении нашего договора на четыре года мы забыли указать условия передачи прав на перевод, экранизацию и пр. Я бы хотел, чтобы мы на два последующих года оговорили особые условия, которые касались бы только книжных прав на все издания на четыре года, включая права на «Станцию на горизонте». Кроме того, действует и первоначальный двухгодичный договор.
Я пишу Вам приватно, так как затем я охотно предложу самому д-ру Герцу* добавить этот абзац. Я только хотел для начала услышать Ваше мнение об этом.
Примите еще раз мою сердечную благодарность за Ваше дружеское расположение и передайте привет Вашей супруге
от Ваших обоих Ремарков.
Гансу-Герду Рабе
Берлин, 12.02.1929 (вторник)
Берлин-Вильмерсдорф
Виттельбахерштр., 5
Старина, твои арабески я прочитал с большим удовольствием; однако ты должен понять, что сейчас я пытаюсь быть несколько сдержанным. Это первая книга, и тут лучше всего спрятаться, уйдя в работу, и вынырнуть лишь тогда, когда и вторая окажется удачной. Так что подождем с новостями для твоего литературного листка* еще пару месяцев, хорошо? В связи с этим я торжественно обещаю тебе, что все личное будет проходить только через твое перо и все листки я буду высылать на твою заботу. Сейчас я отказываюсь от всего, так как ненавижу этот литературный шабаш, и ты также его возненавидишь, как только столкнешься с ним. Многие кривляются и приплясывают от тщеславия, дают интервью при малейшем успехе — от этого тошнит и хочется поклясться в том, что никогда подобного не сделаешь. Подобное поведение, я думаю, умнее, ибо таким образом добиваешься особого положения. Поэтому ничего не получится и с литературным выступлением — я уже отклонил их в Берлине, Гамбурге, Лейпциге и т. д. Если книга живет своей жизнью, это хорошо; но сейчас я ради этого не намерен скакать с места на место.
И все же твоя статья была очень хороша, написана с живым интересом; и ты, конечно, прав: если я время от времени появляюсь у вас, то это уже довольно странное сентиментальное явление и тоска по родине.
Я планирую опять появиться в марте, тогда я возьму с собой книгу для тебя, и мы обсудим твои дела. Мне ничего не стоит всюду ввести тебя, и я это сделаю! Было бы хорошо, если бы ты к этому времени имел уже готовый текст, чтобы я мог сразу взять его с собой.
В июне я буду четыре недели в Оснабрюке. Тогда мы сможем осуществить большой рывок. Вот увидишь, это получится! Ты же знаешь, что я держусь своих старых друзей и даю им советы. Я убежден, что у тебя все получится. Ты даже не представляешь, сколько бараньих голов здесь числится важными фигурами, это всегда вселяет уверенность, если сомневаешься в себе. Я уже знаю тебя настолько, чтобы представить в общих чертах, как ты сможешь здесь укрепиться.
Через четыре недели мы поговорим об этом. И тогда дело пойдет! Так что большое тебе спасибо за статью. Подожди еще немного, напиши вместо этого о себе. Передай сердечный привет своей жене и будь здоров.
Твой старый
Эрих.